© Денис Паничкин

Аналогия – вот что тревожит меня, когда я работаю. В годы начальных классов родители заставляли меня по нескольку раз переписывать одно и то же, если не на «отлично». И естественный результат этого сейчас – ненависть к «отличной» учёбе, к тому же - не давшей улучшения моей жизни. Когда тебе внушают: соблюдай какие-то правила и тогда, может быть, получишь желаемое. Может быть! Зато всегда находились другие, которые не «может», а точно получали большее при заведомом попирании любых правил. И некому мстить: мои родители умерли и тем самым ускользнули от меня.

Такая месть была бы праведной, потому что меня не научили, а часто – даже специально отучали от того, про что я говорю: как бы мне это сейчас пригодилось, чтобы давать отпор обидчикам. А теперь сложилось так – полностью искусственно, - что к встречам с такими обидчиками можно оказаться плохо подготовленным.

Мои родители не брезговали никакой манипулятивной низостью, строя «отношения» со мной. В ход шло всё: попрёки, крик, «игра в молчанку», запугивание, угрозы, брань, эмоциональный шантаж, навязывание чувства вины (guilt trip), угрюмый вид, нарочитый плач, изображение жертвы. А самым худшим было то, что подчас и через несколько лет мне предлагали то, от чего ранее принуждали отказаться.

Я ведь не только хотел раз навсегда оградить себя от унижений. Я хотел большего: научиться подавлять любые права, кроме своих, а свои – ни в чём не стеснять.

Возможно, родители боялись, что я начну с них. И могу открыто заявить: основания бояться у них действительно были. Едва ли сознательно, но уже тогда я тяготился предвзятым отношением с их стороны.

Насколько оно было предвзятым, можно судить хотя бы вот по какому сравнению. Когда во время одного скандала я предпринял попытку принудить родителей пойти на примирение, самопровозглашёным порядком присвоив себе статус «особенного», они мне устроили инсценировку презрения – «мы обыкновенные и не хотим с тобой знаться, раз ты особенный». К тому же они считали, что эти статусы наследуются, я же хотел, чтобы у меня был один статус, а у них – другой (тогда ещё не было «Наследия Силы», но Джейсен Соло, захвативший власть над большей частью «другой Галактики в другое время» и объявивший своих родителей вне закона, -- вот мой идеал соотношения статусов). 

И в то же время, когда одна русская знакомая в разговоре с моими родителями стала расписывать несуществующие достоинства кого-то из нацменьшинств, как «особенного» и желанного для своей старшей дочери («Юля с ним встречается») – его даже ни разу не видели, это был некто обычный из обслуги клуба компьютерных игр (чему они учат?) – за ним статус «особенного» признали с ходу. У него едва ли не «само всё идёт», а у меня «ничего не получается»! «Вот он может, а ты – нет», - это меня всегда задевало. Шестью годами раньше мне об одном таком тоже столько порассказали, что я его именно за «предпочитаемость» возненавидел и в своих рассказах и снах, в разных мирах и эпохах много раз убивал.

Сейчас вспоминаю, и не было такого, что мне «нельзя», а кому-то как бы вдруг оказывалось «можно». И всё больше не по причинам, что этот человек чей-то родственник, друг, знакомый, а просто из необъяснимой даже в категориях эмоций личных симпатий к нему. Особенно это выглядит странным, что во всех таких случаях как раз я и был «своим» по формальным признакам! То есть «родственные отношения» не повышали, а снижали мои собственные возможности!

Не сразу, но аналогия сработала и здесь: то же самое проделывают и с написанными мной курсовыми работами. Придумывают несуществующие замечания, и это всегда сопровождается появлением «идеальных» работ (точнее, предпочитаемых, и незаслуженно, поскольку они-то с настоящими ошибками, но преподаватели делают вид, что не замечают).

Мне даже высказали сравнительно недавно, что все авторы-исполнители говорят хорошо о своих работах и плохо о работах других авторов. И что я в этом смысле не исключение. Когда это выслушаешь, слёзы на глазах. Но если подумать … Да, я занимаюсь критикой, но не осмеиванием. Потому как – угнетает то, что предпочитаемыми оказываются работы с настоящими ошибками. То есть – если их будут проверять хотя бы в несколько раз менее жестоко, чем написанное мной, уже этого достаточно, чтобы отказать им в праве на существование. Но этого не делают, и «превосходящие», как я говорю о своих работах, если изучать одни работы в сравнении с другими, - не значит: «предпочитаемые».

Даже на стадии составления планов возникают такие скандалы. Например, моя курсовая работа о влиянии правоприменительной практики Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) на российское гражданско-процессуальное законодательство и на судебную практику. Работа была написана в мае 2017 года, выдержана в моей политической позиции. Тогда ЕСПЧ ещё не принимал решений, в которых, как двумя годами позже, поддержал открыто «лиц с отклоняющимся поведением против России», и для меня он был «оплотом справедливости» против антинародной «своей» власти. Причём я составил свой план, так как известный мне – присланный перед работой – был с комментарием, что преподавателю он не нравится, потому что «взят из Интернета». Но мой план вызвал куда большие скандал, и только в день выдачи работы преподаватель нехотя признал его. Привожу этот план, чтобы читатели вместе со мной убедились, что ничего, могущего вызвать агрессию, ни с научной, ни с политической точки зрения нет: 

Введение

Глава 1.Соотношение решений ЕСПЧ и гражданского процессуального законодательства

1.1.Анализ правовых позиций ЕСПЧ в вопросах гражданского судопроизводства

1.2.Проблема нормативности решений ЕСПЧ в гражданском процессе

Глава 2.Виды влияния решений ЕСПЧ на российское гражданское судопроизводство

2.1.Применение норм международного права в отношении российского гражданского процесса

2.2.Внесение изменений в гражданское процессуальное законодательство на основании решений ЕСПЧ

Заключение

Список использованной литературы

И это не самое значительное. Осенью 2017 года у меня была курсовая на тему: «Влияние межкультурной коммуникации на менеджмент гостиничного предприятия», так план утверждали семь месяцев! При этом преподаватель то принимает решение, то нагло отменяет его, а то и просто выдвигает требования, идущие вразрез с темой, и всё это сопровождается скандалами.

Скандалы на тему «вот кто-то может, а ты нет», возникают и при вузовских антиплагиатных программах. Которые, как я отмечал, могут применяться с подтасовками, в ряде случаев с отключением хотя бы «рерайтовых» модулей, а в других – напротив, с настройкой на «поиск по смыслу». Безотносительно к авторской позиции.

Именно в одном из таких случаев сравнительно недавно мне пришлось выслушать, что все, кто пишет работы, о своих работах говорят хорошее, а о работах других – плохое. Но значительная часть этих «других» по отношению ко мне оказывалась у меня в качестве «идеальных», во всяком случае – предпочитаемых. А когда я начинаю их читать, оказывается, что к меньшему по сравнению с найденным придирались, напиши бы такое я. Вот выдержка из одной «идеальной» предпочитаемой «работы»:

О защите международного гуманитарного права начали говорить лишь в 20-21 веках. Именно в этот период МГП становится общеупотребимым термином. Впервые понятие сформулировали приблизительно в середине прошлого столетия. Его автор – швейцар Пикте, опытный юрист. В 1974-1977-х гг. этот термин можно видеть в наименованиях конференций, организованных в те времена в Женеве и посвященных проблемам МГП и применению норм такого права к конфликтам с оружием. Впоследствии термин распространяется на другую документацию международного уровня, что говорит о его повсеместном признании. Обратившись к конвенции, посвященной детским правам, в первом пункте 38-й статьи можно увидеть обязательство всех подписавших документ стран уважать нормативы МГП, актуальные, ежели стартует противостояние с оружием. Нормы применимы к детям, а задача страны, соблюдающей соглашения – гарантировать права. Обратившись к юридической литературе, можно заметить: международное гуманитарное право, право вооруженных конфликтов – термины, которые вызывали немало споров, поскольку прочтение разными юристами несколько отличается. Есть более широкий, есть узкий вариант трактовки. Пикте, например, предлагает рассматривать МГП как комплекс классических и введенных конвенциями норм, благодаря которым личность человека уважается, может развиваться в нормальных условиях.

Да это же бред безграмотный, как сказала бы одна учительница литературы на пенсии, пишущая рассказы на любительских страницах. МГП здесь – международное гуманитарное право, а вот смешать швейцара и швейцарца!

Текст был искорёжен ради того, чтобы «отчитаться процентом». И те, кто мне говорят про подобное, что кто-то это умеет, а я нет, не принимают во внимание: я не просто не умею, я сознательно не желаю учиться этому, и такой подход тоже относится к ответственности автора за то, что он пишет!

Кроме того, такое «поможет» только на один раз, ведь этот бред безграмотный пополняет вузовские базы и «Кольцо вузов» заодно!

Преподаватели искусственно поддерживают в среде студентов убеждение, что хорошей считается та работа, которая принята с первого раза. При этом преподавателям ничего не стоит придумать несуществующие «претензии» и равно сделать вид, что не замечают настоящих ошибок. Разумеется, в зависимости от того, кем была написана работа. Преподаватели сами не скрывают, что косвенно спонсируют «лояльных» авторов. Иначе чем объяснить саморекламу «Сноука» о том, что он располагает доступом к вузовскому антиплагиату, который так просто не придёшь и не получишь?! В отношении же написанных мной работ участились голословные заявления, которые даже надуманными замечаниями назвать нельзя.

За последние два месяца участились случаи, когда преподаватели прибегают к откровенным унижениям, осмеивая работы. Сейчас уже стало недостаточно сказать, что «работа носит описательный характер», её надо оплевать напоказ. И заказчики, пережив унижения, выставляют претензии уже мне.

Преподаватели даже стали «визуально» оценивать, «каков процент выполнения работы». Кроме собственно выражения в процентах, ничего общего с антиплагиатными дристами не имеет, но зато на слух воспринимается впечатляюще: «То, что вы сделали, это 30 % настоящей работы», «своего здесь не больше 5 %». То есть поощряется то, что делают разномастные маргинальные «студсервисы» при организации формальных процедур, под названием «экспертиза». Только преподаватели пошли ещё дальше, и делают это и без формальных процедур.

Впрочем, формальные процедуры вводятся в другом, и с общественно-вредными целями – создать убеждение в презумпции виновности того, кто пишет, если процент низкий. С некоторых пор преподаватели стали в отдельных вузах давать ограниченный доступ студентам к антиплагиатным программам, но после того, как убедились, что студенты не анализируют отчёты, а считают, что «низкий процент – значит, списано». При том, что снижение процента происходит за счёт источников, не лежащих в свободном доступе, поиска «по смыслу», а с марта 2020 года – и откровенных подтасовок, когда на один такой «источник» ссылаются больше одного раза.

Формулировка может содержать такую «студенческую подписку»:

Я подтверждаю, что в подготовленной мной работе отсутствуют неправомочные заимствования.

Я ознакомлен(а) с тем, что обнаружение неправомочных заимствований в подготовленной работе и (или) фальсификации результатов проверки работы посредством системы «Антиплагиат» является основанием для применения дисциплинарного взыскания вплоть до отчисления из федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации».

Вот источник этой формулировке (на скриншоте)

И в том же вузе есть упоминание про выключенные модули (блоки), что подтверждает худшие предположения об избирательности при проверках

И только согласившись с этим, можно получить даже тот куцый доступ к проверке. А вот для обвинения в плагиате достаточно бывает скриншота с бурной перепиской по поводу уже несколько раз переделанной работы, которая утратила смысл. Обвинения в плагиате впервые в этом учебном году появились даже в решении задач по математике, где бывает только «правильно» и «неправильно», поскольку алгоритмы решений общеизвестные, и незачем «оригинальничать»: 

5) Задача линейного программирования - Плагиат высшей пробы

6) Транспортная задача - тоже плагиат

Или заставляют гадать, что неправильно, хотя доказывать ошибочность либо заимствования обязаны преподаватели. Вот случай впервые за девять лет:

Преподаватель проверила работу. Вот, что написала: «Надо мне на почту прислать краткое описание ошибок в работе. Т.е.  написать почему ,с Вашей точки зрения, я поставила такую оценку.

Тоже в стиле «Студсервиса», который для меня есть произведение системных пороков от HomeWork и собственных пороков личного состава посреднической компании. Бывает так, что под лавлением исполнитель у них сам может просить назначить штраф! Со мной однажды тоже «провели» такую «комбинацию». Тот случай я запомнил самым ненавистным требованием к оформлению – чтобы везде было расставлено: [Текст].

Попросту, убеждения, создаваемые преподавателями, сводятся к следующему: «Если печатает крупное издательство, значит Шилова (или – Донцова, Введенская и пр.) этого стоит».

Но меня тревожит не столько «бред безграмотный», сколько нравственный смысл – равно и того, что «кляпают» литературные фабрики проституток имени Шиловой либо Введенской, и того, что поощряется вузовскими преподавателями. Например, «Содержанка» Т. Введенской меня встревожила: даже поверхностное ознакомление (летом 2013 года) привело к выводу, что этот образ жизни представлен настолько положительно, что заметно увеличится число женщин, желающих стать содержанками. Конечно, это смогут получить единицы, но оборотной стороной этого станут массовые обиды, которые все «желающие» незаслуженно нанесут подобным мне в виде грубых и насмешливых отказов!

Такую же тревогу вызывает то, что ложные обвинения в плагиате в мой адрес сопровождаются поощрением настоящего плагиата! Да ещё неверного текста!

В этом отношении самым недавним случаем для меня выступает политика А.В. Марченко (Санкт-Петербургский государственный морской технический университет» (СПбГМТУ), Факультет естественнонаучного и гуманитарного образования). Он может даже не читать работу и поставить нулевую оценку, если в работе «не то» оформление (особенно он доходит до самой малости, как тире и дефисы) или «не те» годы. Зато высший балл у него заслуживает поданная по форме работа, списанная из Интернета и не по теме. Причём страницы, откуда некритично, даже бездумно было списано, существуют с 2017, 2012 и даже 2003 годов!

При этом и в работах, проверяемых А.В. Марченко, подобные подписки о самостоятельности, есть, и их надо вставлять в приложения к работе!

Я задумался о причине такого отношения и представил себе того же А.В.Марченко в магазине, где его норовят одурачить и стараются продать откровенную подделку в красивом оформлении. Нет, Марченко не настолько «пипл», чтобы «хавать». И он, и подобные ему преподаватели закатят крупный скандал. Потому что в том случае они сами потреблять будут. А в качестве «оценщиков» они ничем не рискуют. Номер не прошёл, - возьмут обратно свои замечания. Преподаватели несколько лет назад (в 2013-2014 учебном году – окончательно) сложили с себя ответственность за научное руководство, и их поведение полностью исходит из ощущения безнаказанности.

Об этих особенностях поведения преподавателей следует не просто знать, чтобы не мне, а им выставлять претензии. Я пишу всё это ради того, чтобы создать иные убеждения, в том числе и такое: студенческие бунты во Франции 1968 и в Греции 1973 годах спасли эти государства, почему бы такому не быть здесь и сейчас?