© Денис Паничкин

Массовое послешкольное юридическое образование (как и экономическое) – характерный признак порядка, точнее, полного беспорядка в образовании вообще. Читатели обратили внимание, что я называю его «послешкольным», а не высшим. Высшее юридическое образование было в СССР, когда на всю страну (включая другие 14 бывших советских, ныне суверенных, республик) было немногим больше полусотни юридических факультетов, а в нынешнем государстве, именуемом Российской Федерацией, их больше тысячи, большинство – в непрофильных вузах.

При таких условиях послешкольное образование с гордым наименованием «высшее юридическое» могут получить кто угодно. Даже сантехник или мусорщица. И самое худшее, они потом и диссертации защитят (не значит – напишут), и получив соответствующие ранговые отличия и должностные положения, даже в вузах профильных или подобных таковым, вздумают учить других.

В образовании действительно много развелось таких бомжей, всю статистику портят. Если подумать, чему могут научить дорвавшиеся до статусов «доцентов с кандидатами» сантехник и мусорщица?

А именно такая ассоциация, частично навеянная результатами больного воображения Дж. Дж, Абрамса, у меня возникла при столкновении с преподавателями послешкольного учебного заведения в ранге высшего с длиннейшим названием «Санкт-Петербургский институт (филиал) Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Всероссийский государственный университет юстиции (РПА Минюста России)». В особенности, с преподавателями кафедры административного и финансового права! В самом деле, один из них – К.Б. Кораев – закончил окончил Северо-Кавказский горно-металлургический институт (государственный технологический университет), то есть непрофильный вуз по специальности «Юриспруденция», диссертационная проблематика у него относится к банкротству – и при этом он может писать бессмысленные замечания к дипломным работам с ошибками на уровне четвёртого класса, а ошибку профессиональную допускает в том смысле, что задолженность, тем более просроченная, не возникает сама по себе, а только из обязательств, так что без категорий гражданского права тему не раскрыть, а он требует только в категориях права административного. Или Л.В. Карасаева. Конечно, Хабаровский государственный университет экономики и права можно по постсоветскому счёту назвать профильным, но возник он на основе реорганизации, слияния трёх вузов и филиалов, причём юридическим был именно филиал (что считалось «классом пониже»). Да, у этой диссертационная проблематика поближе к административному праву, но связана с социальной сферой, и Карасаева допускает ошибки не меньше, чем Кораев, причём тоже в замечаниях по дипломным работам. Ведь социальная сфера как раз такая, где важно взаимодействие двух сторон – общественной и государственной. У неё это «не подходит», она оценивает работу по годам источников и литературы (не разрешает старше пяти лет издания), по оформлению, а также по поводу и без ломает «ржачную комедию» при чтении работ.

В этом филиале послешкольного учебного заведения Минюста Антиплагиат.Вуз после очередного пробуждения имеет ранее не виданную особенность: он способен включать в базу проверки ранее проверявшиеся документы и создавать виртуальные документы, отсутствующие даже в закрытых источниках, но они «как бы есть», и на них можно ссылаться, чтобы снизить процент того, что называют «оригинальностью».

Про Антиплагиат.Вуз я в последние дни вообще узнал много. В особенности, то, что отдельные вузовские преподаватели потихоньку дают доступ «нужным» посредническим компаниям, у которых они же являются «прикормленными» исполнителями.

Буквально перед написанием этого рассказа я видел массово объявления компании Diplomaster (или «Магистр»), на которых было написано, что все работы проверяются на Антиплагиат.Вуз. Если это правда – значит, есть преподаватели, которые дают доступ посредникам, поскольку так просто не придёшь и не купишь его, а тайные продажи доступа всегда пресекались. Если нет, – «офисные» могут откреститься, что «это была реклама».

Взаимный фаворитизм с взаимным желанием «кто кого обманет», потому что мне доводилось видеть студенческие работы, являющиеся результатом такой «взаимности». Например, в дипломной работе (как она официально сейчас называется в послешкольных заведениях, «выпускной квалификационной»), посвящённой борьбе с коррупцией, параграф «Юридическая ответственность за коррупционные правонарушения» на семнадцать страниц содержит описание возмещения вреда, причинённого неправомерными действиями органов государственного управления, причём половина – о развитии института этой ответственности в историческом плане. Это две разные темы, поскольку возмещение вреда как раз относится к гражданскому праву в части внедоговорных обязательств. И такая тема у меня была три года назад, так что я, в противоположность Карасаевой или Кораеву, быстро распознал дисквалифицирующую ошибку (несоответствие теме).

Если подумать, то Антиплагиат, и особенно Антиплагиат.Вуз учит следующему:

1. Обходить закон (от кодирования до рерайта) и даже воспринимать незаконную «практику» - ненормальность! – как «норму». Программа не имеет официального статуса, напротив, Минобрнауки ещё в 2013 дало официальное разъяснение, что это деятельноть некоей «инициативной группы». К тому же сама оценка работ по «проценту оригинальности» не отражает содержания этих работ, а по ряду причин эти программы не дают писать правдиво. Темы повторяются, даже мельчают, а возможность использования «синонимов» … здесь препятствуют как настройки программы, упорно ищущие рерайт, так и более важное в моём понимании как наставника с многолетним опытом – требование уместности.
2. Заведомо неправильно оценивать доказательства, исходя из желаемой для бесстыжих чиновников «презумпции виновности»: «низкий процент – значит, списано». Это при том, что списывать можно только то, что лежит в свободном доступе, в крайнем случае, что может получить зарегистрированный пользователь. А большинство источников в вузовских программах – закрытые, так просто не спишешь. Или списывать бессмысленно. Иначе как объяснить ссылку на порядок оформления загранпаспорта при проверке работы о воинских званиях? Или на описание какой-то родовой усадьбы? Кроме того, при оценке «итогового процента» сами «оценщики» не делают различий между собственно заимствованиями и цитированием. При том, что сама программа их различает в комментариях к любому отчёту, а среди комментариев есть и то, что низкий процент ещё не означает плагиат, ответ может дать только подробный анализ отчёта. Но преподаватели дают это на откуп секретарям, которые тратят на проверку документа едва ли 4-5 минут, но это становится решающим основанием для определения судьбы работы и студента!
3. Неспособности студентов, претендующих на диплом по специальности «Юриспруденция», отстоять свои интересы.

Что получает в итоге общество:

• юристов, которые нарушают закон – в целом, как профессиональная группа;
• искусственное создание спроса на специалистов по юриспруденции с низким профессиональным уровнем, потому что такие вписываются в систему «эффективного менеджмента», будучи зависимыми по своему непрофессионализму, и предпочитающими доверительные отношения с начальством, рекрутированным из таких же мусорщиц и сантехников прошлых выпусков непрофильных юридических специальностей;
• судей, которые выносят незаконные решения, вроде О.Н. Коваленко (похоже, в Промышленном районном суде Ставрополя это «судья для незаконных решений», поскольку у неё есть как минимум два дела с приговорами об условных сроках чиновникам уже не за должностные, а за общеуголовные преступления, что слишком даже для коррупции);
• беспредельщиков из полиции и ФСБ, готовых даже друг друга пострелять, как показывают свежие криминальные хроники;
• прокуроров, вроде А.А. Салычевой и сотрудников Роструда вроде С.Н. Лебедевой, которым важно «отчитаться»:
• следователей, которые с момента существования нынешнего Уголовно-процессуального кодекса даже по закону больше не обязаны устанавливать истину по делу и окончательно превратились в сторону обвинения;
• судебных приставов, которые нагло списывают деньги со счетов граждан без каких-либо формальных процедур и вполне могут «повесить» долг по «чужому» исполнительному производству (кстати, Федеральная служба судебных приставов находится в подчинении Министерства юстиции, и может быть, её кадры рекрутируются из тех студентов, которых «учат» - по-своему, конечно, - Кораев с Карасаевой);
• адвокатов и автоюристов, которые откровенно «разводят на деньги» своих подопечных, и при этом пользуются спросом.

И поэтому сейчас, как никогда, обществу следует на всех уровнях сделать выбор – нынешняя постсоветская демократия, с опасной для общества политической активностью тех, кто не разбирается в политике, или правление заслуженных с их опытом, совершенно не похожим на признаваемое ныне в так называемом общественном сознании. Во всяком случае, мне приходится заниматься научным руководством поневоле, хотя у меня нет признанного статуса, в противоположность карасаевым и кораевым, но я – вовсе не озлобленный отшельник. Я – наставник!