© Денис Паничкин

В 2014 голу осенью я впервые за многолетнюю практику профессионального исполнителя курсовых и дипломных работ на заказ услышал от кого-то из своих заказчиков фразу, опасность которой поначалу недооценил. Это – «Сдать и забыть»! – таково было желание заказчика, измотанного помехами со стороны преподавателя, в роли которого выступала одна из клевреток Шарафановой из СПб ГЭУ. В тот год у меня были другие тревоги, и в первую очередь – внезапное и массовое «вторжение нравственности»: несколько случаев звонков и даже очных высказываний на тему, насколько «нравственной» является моя профессия. А высказывали одинаково и случайные обыватели, прочитавшие мои объявления, и муниципальные чиновники.

Массово это самое «Сдать и забыть» появилось весной 2016 года. И, чтобы осознать его общественную опасность, понадобилось проанализировать синхронные с этим события, в особенности – «апгрейды» Антиплагиата. Пишу малопонятное слово, потому что развитием это не назову, это – содействие деградации образования. Хотя бы потому, что преподавателей становилось всё меньше, а копропреподов – всё больше, участились циничные заявления, оправдывающие нечтение работ: «а нам и процента достаточно», но при этом на сайтах антиплагиатных программ были написаны фразы, позволяющие этим «нечитателям» «отзвездиться» от проверок, вроде: «Формальные показатели не означают плагиат. Отчёт должен быть проанализирован экспертом».

Подход «Сдать и забыть» поощряется не только его исходными инициаторами - безразличными ко всему студентами – и перехватившими инициативу и зарвавшимися копропреподами-нечитателями. В среде рефератных посредников он – основной, потому что любая дипломная или курсовая работа, реферат или эссе – для «девочек-кураторов» всех этих студсервисов - не более чем товар, номерной заказ, который надо сбыть клиенту.

К сожалению, потакание подходу «Сдать и забыть» распространяется всё больше и среди тех, кто пишет работы на заказ. Даже если это люди, которые способны написать хорошую работу, добросовестно в организационном плане строят отношения со своими заказчиками и имеют практику работы многолетнюю, достоверно один из них – равную по времени моей. О нём и продолжу дальше, но сначала сделаю небольшое отступление.

У Ильфа и Петрова в «Золотом телёнке» есть такой персонаж второго, если не третьего плана, имя и отчество которого авторы не называют, но фамилию они ему дали говорящую – Ухудшанский. По функции он – незначительный журналист, сотрудник профсоюзного органа, и его говорящая фамилия становится ещё в большей степени таковой в сопоставлении с единственным известным названием его статьи – «Улучшить работу лавочных комиссий».

Весь подход современного Ухудшанского, который сам себя позиционирует в качестве «научного копирайтера», можно выразить теми же фразами, что и в «Золотом телёнке», с переменой только предикатов: «Антиплагиат (или нормоконтроль, или методчики, эти – особенно) – это бездарно. Но они существуют, и с ними приходится считаться», «Пишете работы? Ну-ну!»

Вот на выбор цитаты из статей рефератного Ухудшанского:

Клиент заказывает работу не для получения знаний, а чтобы избавиться от далеко не приоритетной обязанности, которую он не в силах выполнить (по разным причинам: высокие и неадекватные для студента требования, занятость на работе для заочников, непонимание предмета и т.п.). Даст ли знание прочтение и заучивание написанной работы? Очень сомневаюсь, что даст … И если на каждого уделять бесплатно столько времени – без штанов останешься и с голоду помрёшь).

Что позволяет Антиплагиат? Хотя бы отсеять мусор, который скачивается частично или полностью из сети, либо сдаётся горе-авторами или горе-фирмами повторно как «новая работа» (на самом деле старая, сданная еще год, два, а то и 3-5 лет назад), но только если она есть в «закрытой базе» Также Антиплагиат в последней версии (пока что только Антиплагиат.вуз или Антиплагиат.ру в расширенной сборке, плюс Руконт и ЕТХТ, ну и Текст.ру тоже) несколько лупит по мозгам «рерайтерам», не давая сделать рерайт откровенно плагиатного текста.

Отговорки вроде «теория всё равно будет плагиатом», «я нового в теории ничего не придумаю», «в работах по праву не может не быть плагиата – я же не напишу законы другими словами» никого не волнуют.

До 60-70% уникальности - это практически расценивается преподавателями как голимый плагиат.

Из всех перечисленных цитат так и выпирает оправдательная тенденция. Весь нынешний «порядок», собственно – сознательно организованный полный беспорядок в том, что среди «девочек-кураторов» из разных студсервисов всё ещё именуется «системой образования», подаётся как «само собой разумеющееся».

Не знаю, если у нового Ухудшанского «Торжественный комплект» с дополнением в виде «Азиатского орнамента». Зато «орнамент» иной можно найти, но такие слова и словосочетания, как «спросите у ясеня», «помёт мамонта», «делают каку», «недоавторы», «фантазии больного человека» - оставляю на его совести. Тех, кого новый Ухудшанский именует «недоавторми», я раньше назвал редким историческим словом – «грубописатели», даже рассказ с таким названием у меня есть. Но Ухудшанский – не из них, и тем хуже, потому что продвижение тем, кто пишет работы, подхода «Сдать и забыть», в который входит и оценка работ по формальным признакам (как проценты программ), – большая опасность для образования.

Я не стану пересказывать то, что написал много раз и что буду поддерживать. Оценивать работу по формальным признакам, в которых не находится места её содержанию, нельзя. Ведь не проценты антиплагиата, не нормоконтроли и методички с их ПК-номер и ОК-номер будут потом работать, а люди. Все перечисленные формальные требования формируют бездумных будущих работников, которые будут думать только о том, как бы формально отчитаться, которые в лучшем случае не задумываются о последствии своей деятельности, или глушат совесть оправданиями.

Я имею право говорить об этом, поскольку столкновение с такими людьми, которым важно было формально отчитаться, для меня несколько лет назад оказалось тяжёлым.

Но именно из этого окончательно определился мой подход – каждая работа чему-то учит. Действительно, рефераты, курсовые и дипломные работы существуют не сами по себе, они отражают полученные знания учащихся на определённых этапах.

Я это понимал и раньше. Но в 2014 году – почти одновременно с «вторжением нравственности» - я это записал. Впервые подход об ответственности того, кто пишет работы, за их последствия, в смысле – влияния на общество, на читателей,- я обозначил в авторецензии на курсовую работу о времени в экономике. А затем развил и дополнил.

Конечно, у меня были и может, ещё будут «нелюбимые» темы работ. Но это определение не вполне точное. Есть темы работ, которые я никогда не возьму, и немало написал про них. Недавним по времени был отказ от темы «Фабрики мысли», дополнительно положение осложнялось тем, что это был запрос на доработку написанной кем-то ранее работы (беру такое крайне редко). Я «провёл разведку», и установил, что эти «фабрики мысли» в народе имеют и другое название – «фабрики троллей», на них пишут «нужные мнения на нужных форумах», осмеивая «оппозицию» (которая вовсе не настоящая оппозиция). И получают за это деньги, ворованные деньги, между прочим, поскольку эта общественно-вредная деятельность новой стоимости не создаёт.

Да, я занимаюсь тем же, но сам для себя, и не только для себя, и написанное мной отличается от деятельности «фабрик троллей» направленностью. Я даю обществу понимание того, что происходит, и что этому можно и должно помешать, не только освободить своё пространство от «троллей» и их работодателей, но и наказать всех перечисленных. И именно поэтому меня осмеивает современный Ухудшанский, которому бы в эти форумные шуты можно было пойти, получать от таких «фабрикантов» свой хлеб – и свои розги!

Меня тревожит и другое. В ряде вузов цинично игнорируют подход «Чему это учит», особенно это относится к Санкт-Петербургскому Университету кино и телевидения. В конце зимы 2019 года у меня была партия заказов на курсовые и контрольные из этого вуза, и мне предварительно прислали несколько примеров. Они относились к формальному описанию фильмов XXI века (логлайн, формат, хронометраж, статистика, номинации наград, продвижение в социально-сетевых сообществах и прочее). То есть учат оценивать фильмы с точки зрения формальных показателей и коммерческого успеха. Я не стану пересказывать содержание «контрольных-образцов», предоставив это читателям в качестве «домашнего задания», для чего даю ссылку. Ограничусь сообщением, что для продвижения в сетевых сообществах взят диснеевский шедевр на формально русские мотивы – «Последний богатырь» (2017), представляющий насмешку над русскими былинами и сказками, да и поведение персонажей, особенно главного «героя», отвратительное. А ведь этот фильм смотрят многие, в том числе дети, и перенимают это. Формальные логлайны и хронометражи начинаются с анализа фильма того же 2017 года «Аритмия», где сплочённый коллектив оказывается бессильным против навязанного сверху нового начальника, которому важны именно формальные показатели по работе, важно отчитаться, а ведь сюжет – о врачах «Скорой помощи». Протест главного героя показан как жест отчаяния одиночки, и он терпит поражение (начальник откровенно и безнаказанно его избивает), показано употребление алкоголя, представленное как «решение всех проблем».

Читатели уже знают про написанные мной альтернативные варианты сценариев российских же фильмов «Дурак» и «Левиафан», хотя там становится на свои места всё благодаря вмешательству дополнительного сильного и активного персонажа – Деда Пули, в котором я представил не столько знакомого зрителям «Ворошиловского стрелка», сколько самого себя через 20-25 лет. Похоже, и в сюжет «Аритмии» Деду Пуле следовало бы вмешаться!

Поэтому при написании контрольных и курсовых я выбирал такие фильмы, которые могут дать зрителям силу, мудрость, ясность, мужество, мечту, волю, и прочие качества, нетерпимые для нынешних управленцев, заинтересованных в том, чтобы «иметь власть и не иметь ответственности». Например, фильм «Доброй ночи и удачи» - об американском телеведущем Э. Р. Марроу, чьи передачи сыграли большую роль в падении Маккарти как политика и маккартизма как образа жизни (название фильма – финальная фраза Марроу в его передачах).

Приходилось и объяснять заказчикам, например, о призах и номинациях, что оценивают ими не действительные качества, а знание «конъюнктуры», попросту – угодность, соответствие всем «тенденциям» и «трендам», умело организованным в сфере массовой рекламы. Одной заказчице я привёл самый значимый для меня пример о диснеевской поделке на тему «Звёздных войн», где есть те же персонажи, сыгранные теми же актёрами, но как всё отличается от оригинальной трилогии, что Харрисон Форд и Марк Хэмилл с разницей в два года получили свои «Сатурны» именно за развенчание своих же персонажей (Кэрри Фишер не успела это сделать до конца из-за преждевременной смерти).

О влиянии именно кинематографа на общество написано много, а я, как профессиональный автор-исполнитель, вошёл в соприкосновение именно со школой для тех, кто будет работать в этой сфере. И поэтому могу объяснить в категориях пересечения своего понимания «чему учит», с одной стороны, и продажи образа жизни через массовую рекламу – с другой, почему в 2015 году – а это год 70-летия Победы - вышел фильм «Батальонъ» при уместности, если понадобилась уже картина о женском воинском формировании, другого сюжета – о «ночных ведьмах». Понятно, почему снимают псевдоисторическую поделку «Золотая Орда», а не фильм на сюжет повести А. Югова «Отважное сердце» или эпопею по книгам М. Каратеева «Русь и Орда» (план экранизации первой из этой серии – «Ярлык великого хана» - я даже описал в одной из курсовых работ для Университета кино и телевидения). Понятно, почему снимают мультсериал «Алиса знает» в насмешку над произведениями Кира Булычёва, а не хорошую трилогию по его повестям «Гай-До», «Конец Атлантиды» и «Город без памяти». А и экранизацию этого я предложил в другой курсовой работе, причём представил себе Наталью Мурашкевич – ту самую Наташу Гусеву, Алису из «Гостьи из будущего» - в роли Ирии Гай. И заодно готов был дать свой голос разумному космическому кораблю Гай-До. Я пробовал, у меня получалось, особенно его грустная фраза: «Я буду ждать».

Всё чему-то учит. И каждый своему. Чему-то учат Иван Ефремов и Кир Булычёв, Михаил Каратеев и Алексей Югов, чему-то учит Э. Р. Марроу. Но тоже чему-то учат звягинцевы и красовские, децлы и егоры криды, а также современный Ухудшанский.

И именно поэтому мой подход как автора-исполнителя курсовых работ «Чему это учит» важен для того, чтобы участвовать в важном для общества процессе – отстроить умышленно разрушенную систему образования заново.