© Денис Паничкин

Откуда берётся столько корректировок?

В мае 2016 года в одном из разговоров о моей практике мне был задан вопрос, на который я не сумел ответить. Вопрос этот в первом подзаголовке я поставил: «Откуда берётся столько корректировок?» Я допускал, что в чём-то могу «не дотягивать», «недопонимать». Допускал собственную, пусть частичную, но вину. И лишь позже я стал задумываться. Работаю постоянно, какие-то знания и навыки есть (а двадцать лет практики равносильны не одному высшему образованию, причём настоящему, а не формальному). А корректировок не меньше, а больше. Я не могу поверить, что мои работы стали чем-то хуже, что я их стал делать как-то «не так».

Конечно, и у меня бывали ошибки. И довольно значительные. Но они все не самостоятельны, а производные от чего-то внешнего. Постановки задания, например, если методички написаны под производственное предприятие, а базовая организация – управляющая компания в непроизводственной сфере («базовыми я условно называю предприятие, организацию, учреждение, наконец, государственные или муниципальные структуры, на материале которого написана работа). Или это – «негабаритная» работа по программе МВА (чему учат эти программы, какова их «ценность» - тема отдельного исследования, но сомнению их подвергали ещё в 1992 году, помню отдельные статьи в «Российском экономическом журнале»)

За последние два учебных года достоверно мне ни одного замечания не прислали по сути, по содержанию работ (искажения, формально относящиеся к содержанию, я классифицирую как раз наоборот – «против содержания», этих бывает сколько угодно).

Зато очень много придираются к оформлению, причём требования по нему называют, а иногда и методичку присылают «потом». Бывало и так, что сначала давали подложные требования, например, на стыке 2013-2014 годов это было только по дипломам четыре раза подряд, и все разные виды, но подлогов. Или даже меняют методички, в том числе под предлогом очередной реорганизации вузов.

Наконец, во всю правит бал Антиплагиат, высокий процент по которому по всем приёмам массовой рекламы продвигается как «главный показатель качества» работы, и даже её правильности безотносительно к содержанию. Подай им 89 % любой ценой. Конечно, есть и иные программы, но я употребляю слово «Антиплагиат» как нарицательное, независимо от того, какая программа используется - ЕТХТ, Advego Plagiatus, StikePlagiarism или действительно Антиплагиат. Потому что «списывать нехорошо» - это приемлемо, а если уже «проценты на абордаж», это совсем другое. Научная работа, получение знаний и научное руководство подменяется стремлением формально отчитаться и приучать к этому формальному отчёту с вполне прозрачными целями – проводить отбор «эффективных менеджеров», которые не способны различать хорошее и плохое и будут заниматься именно получением формальных показателей посредством махинаций и приписок, заодно обеспечивая откаты с каждой сомнительной сделки тем, кто их нанимает. Такие плохо воспроизводятся, но очень хорошо рекрутируются, почему вузы умышленно «перестраивают» под этот процесс.

То есть – если раньше корректировки, точнее, замечания как их основание, носили экстенсивный характер (преподаватели, говоря студенческим языком, «докапывались» к действующему), то теперь это стало процессом интенсивным. Замечания создаются искусственно, и сами правила под это переписываются, но и такие правила подчас не просто нарушаются, а откровенно попираются теми, кто их пишет.

Глазами профессионального исполнителя курсовых и дипломных работ на заказ я вижу, что цели этого сводятся к двум: создание чувства вины (как правило – ложного) у того, кто пишет работы, и «переформатирование» написания работ на заказ «под себя», попросту - паразитирование на этом процессе.

Средство вызвать ложное чувство вины

Рефератные посредники, а также преподаватели, создали и искусственно поддерживают выгодный им миф, который, как и все современные мифы, построен на кем-то придуманной ложной основе. Краткое содержание его такое: если есть замечания, то работа сделана плохо, и ответственность целиком того, кто её действительно написал. Возражений конечно много. Правильно ли поставлено задание? Нет ли ошибок в методичке и не мешает ли она решению темы работы, что сейчас не является редкостью? Не относится ли преподаватель предвзято и не придумывает ли несуществующие замечания по причинам, не имеющим отношения к сути работы, да просто из личной неприязни? А замечания преподавателя – нет ли в самих них ошибок? Такие бывают, и часто грубые. Бывают и умышленные искажения, и тоже из иных соображений, чем сама работа.

Но у студента создаётся впечатление, опирающееся на дутый авторитет преподавателя, а при заказе через какой-нибудь студсервис – и на его дорогостоящую рекламу и имя, возведённое в ранг «бренда с теми же махинациями и приписками. А мой «Наставник» - для обывателя это же не HomeWork и не BestTeach, в массовую рекламу не вписывается и не хочет делать этого! Так что расчёт инициатора корректировок – обычно преподавателя, но в условиях политики «клиентоориентированности» этой студсервисной свалки – не исключено, что и студента, у того, кто пишет работы, пусть на короткий срок, но возникает ложное чувство вины. Добавьте к этому попрекание числом корректировок, тоже одним из формальных показателей, относящихся к управляемым. Даже самая хорошая работа беззащитной может оказаться в условиях предвзятого отношения.

Я хорошо помню одну выходку матери в отношении меня в начальных классах. За то, что я получил четвёрку, а также за некрасивый почерк, она заставила меня в воскресенье переписывать всю тетрадь. В таком случае иной раз даже завидуешь тем детям, которых родители могут наказывать простым насилием, например, пороть. Потому что принуждение выполнять бессмысленную работу – это худшее, унизительное наказание. Конечно, «остроумное», с точки зрения таких взрослых, как мои родители. Да одного этого случая было бы достаточно, чтобы я примкнул через годы к сторонникам так ненавидимой «раевскими» «нравственными ханжами» ювенальной юстиции! А случай был не единичный! И я вспоминаю это как раз в те моменты, когда приходят корректировки на основании надуманных замечаний, из которых выпирает откровенное нежелание преподавателя принять хорошую работу. А уже стали появляться и корректировки без замечаний, «девочки-менеджеры» из студсервисов это делают.

Ложное чувство вины - особый вид тактики запугивания. Манипулятор намекает добросовестной жертве, что она недостаточно внимательна, слишком эгоистична или легкомысленна. Это обычно приводит к тому, что жертва начинает испытывать негативные чувства, попадает в состояние неуверенности, тревоги или подчинения.

Я всегда считал рефератный бизнес слепком с образования. Слепком, а не точной копией, не без несоответствий. Но именно такие области являются полигонами для отработки желаемых высокостатусными манипуляторами приёмов. Я не раз смотрел в бесстыжие глаза чиновников, особенно помню по 2013 году Анну Салычеву и Светлану Лебедеву (тех самых, которых в моих рассказах калечит Дед Пуля, а рассказы мои всегда отличаются следующим, и я этого не скрываю: все имена, названия и события – настоящие, и это сделано намеренно, отражает мои желания и мои взгляды, а если какое-то описанное событие и вымышленное, то я буду содействовать его наступлению). Как они ненавидят презумпцию невиновности, как они хотят противоположного, чтобы существовала официально презумпция именно виновности. Рефератные посредники в своей практике это провели в жизнь. Да и при работе «один на один» бывают случаи, как у меня больше двух лет назад одну из моих заказчиц шантажировала Елена Геннадьевна Ракова, она угрожала написать в рецензии, что дипломная работа списана с диссертации Д.В. Гук о наследственном праве (об этом можно прочитать в моём рассказе 2017 года «Корректировки как унижение»). При том, что диссертация эта есть в свободном доступе в Интернете, то есть списывать безнадёжно, не то что по вузовскому – по «простому» Антиплагиату видно будет. И это – не считая, что по всем существенным вопросам работа у меня получилась противоположной подходам Д.В. Гук. Чего мне стоило урегулировать это – лучше не вспоминать, но работу защитить удалось.

Рефератный рынок – полигон и многого другого. Пусть приняты поправки в закон о рекламе против рекламы курсовых работ на заказ, ведь запрещено – не значит, не существует. А многие явления оказываются одновременно и запрещаемыми (или хотя бы официально осуждаемыми), и поощряемыми.

Вот здесь можно перейти ко второй цели корректировок-подтасовок. Преподаватель располагает возможностями чиновника и монополиста, что вне данной сферы невозможно совместить в одном лице как раз из-за законодательных запретов. Но написанием запретов существование запрещённого явления не прекратить, особенно если явление это из разряда следствий, а не причин. Преподаватели хотят переформатировать выполнение работ на заказ под себя и делают это всеми правдами, а более неправдами. Замечания как основание корректировок и есть эти самые неправды в первом приближении.

Вузовские «рекомендаторы»

Наиболее паразитическим субъектом того, что ещё называется рынком, являются оценщики. Из них особенно известны разные рейтинговые агентства, которые манипулируют формальными показателями, указывают, что считать хорошим, а что – плохим. Конечно, они не могут, но очень бы хотели, напрямую указывать, с кем заключать сделки, а с кем нет, и штрафовать за сделку с тем, кому они по простой причине неугодности приписали низкий рейтинг, независимо от его настоящих свойств, а часто вразрез с ними.

Преподаватели, присвоив себе функции «оценщиков», куда менее связаны какими-то правилами. Они начинают «рекомендовать», попросту – требовать, в какой компании заказывать работу. В 2014 я впервые получил точное известие – в замечаниях первым стояло о том, что работа заказана не там, где хотелось преподавателю (правда, меня ошибочно приняли за другого, но всё же!). Такое косвенное спонсирование я увидел и годом позже, причём между «спонсорами» (преподавателями из СПб ГЭУ) и «спонсируемой» компанией отношения были «кто кого обманет», и заодно при злостном притворстве - обе стороны делали вид, что ничего не замечают. Даже специальные компании под конкретные вузы создаются!

Это «рекомендаторство» ничего общего не имеет с рекомендациями от моих заказчиков, когда «старые» заказчики приводят «новых». Это – одновременно и коррупция, и паразитирование на массовой рекламе, которая уже есть паразитическая во многом. «Рекомендаторство» – это одна из худших разновидностей толкачества, ставшего самостоятельным бизнесом.

Коррупция – она тоже разная бывает. В «упущенных девяностых» она была относительно мирной, «не подмажешь – не поедешь». Самое худшее, что грозило тебе при отказе давать взятку (не обязательно прямым переходом денег от «подкупа» к «подкупаемому», возможны иные уступки) – это «упущенная выгода». Хочешь – плати и получай запрашиваемое, не хочешь – не плати и не получай, но хуже не будет. и полученная взятка означала теневое, но обязательство подкупаемого.

В «нулевых» участились случаи «и подмажешь, а не поедешь», то есть развод на деньги со стороны «подкупаемых». Коррупция мутировала и со спекуляцией, отчасти этому способствовали политические решения, формально направленные против неё. Чиновники и им подобные стали брать взятки реже, но их «ставки» стали в несколько раз больше.

Но и этого было недостаточно, и к середине «десятых» годов массовой стала «агрессивная коррупция» - до степени принуждения, причём и со стороны «подкупа», и со стороны «подкупаемых». Не хочешь платить – тебе ещё и навредят. И если при Ельцине коррупция всё же в общественном мнении считалась ненормальностью, то при его преемнике проводилась косвенная политика повышения уровня терпимости к таковой. Это напоминает отношение к спиртному. Алкоголь не стал менее вредным, просто усилиями его производителей, тем же негласным спонсированием массовой рекламы, в том числе непрямой, отношение к нему стало лояльнее!

Такую форму откровенного принуждения и приобретает преподавательское «рекомендаторство». А замечания служат для того, чтобы создать обманное впечатление «плохой» работы, которая на деле хорошая, соответствующая теме и могущая многому научить. Это объясняет и противоположное – принятие теми же преподавателями действительно плохих работ – списанных, с грубыми ошибками по содержание, действительно устаревшими сведениями и подложными ссылками, даже оформленных небрежно. И снова злостное притворство, снова делается вид, что ничего не замечает.

Для меня знаковым стал случай, произошедший 18 июня 2016 года. Мне предложили написать доклад и изготовить презентацию по готовой дипломной работе. Я отказался, потому что, прочитав работу, убедился, что она не просто не соответствует теме, она составлена из новостей про российско-китайское сотрудничество в полном беспорядке. И был потрясён ещё больше, когда узнал, что её допустили к защите без замечаний. А значит, преподаватель может принять или не принять любую работу, и правил с того дня больше не существует, что и вызвало обоснованную тревогу.

Одновременно, если работа хорошая, преподаватель будет изматывать замечаниями по поводу, а больше без. Копропреподы (через студентов) постоянно говорят исполнителю, что выполненная работа не отвечает всем предъявляемым к нему требованиям и будут отвечать так всё время, какого бы качества ни была работа и сколько бы раз исполнитель не переделывал работу.

Ведь такие «оценщики» к поступкам относятся в зависимости от того, кто их совершил. Если это сделал некто со статусом «успешного», то всем будут восхищаться, всему будут находить объяснение и оправдание. А если нет такого статуса – тебе задают чёткие рамки поведения. Шаг в сторону, всё равно, в какую – недовольство. Или даже агрессия.

Формируется мнение, что хорошей работой является та, у которой процент повыше и замечаний поменьше. Процитирую фрагмент из любительской повести на самиздатовском сайте (автор, насколько мне известно, учительница русского языка и литературы на пенсии):

«Лена взяла у молодой переводчицы-англичанки книгу входившей в моду писательницы Шиловой, которую прочитал почти весь отдел. На следующий день вернула, не скрыв своего мнения: «Это же просто бред безграмотный!» Молодых коллег оно возмутило:

- Почему бред безграмотный? Её романы многим нравятся!

Лена открыла книгу и стала зачитывать неудачные речевые обороты, объясняя, как ту же самую мысль можно сформулировать более грамотно. Её критику встретили неприязненно. «Если печатает крупное издательство, значит Шилова этого стоит», - был вердикт хозяйки книги.»

Насколько мне известно, речь идёт о повести «Брак по расчёту», изданной на фабрике литературных проституток имени Юлии Шиловой, поскольку как раз на этот шедевр на той же странице есть рецензия. Правда, оценка именно как «бред безграмотный», верная в целом и достаточная для учительницы литературы, для меня недостаточная, и я написал такой комментарий:

«Все эти Шиловы и Введенские преподносят ненормальность, желающую занять место нормы. Бегло ознакомился с «шедевром» - объектом рецензии. Женщина с обложки – всплеск агрессии в сочетании с недовольством. А главное, следует поставить вопрос так: ЧЕМУ ЭТО УЧИТ? Ведь в её отношениях с бывшим любовником, ставшим теперь альфонсом и шантажистом, любви и не было – калейдоскоп сцен с пошлостью и извращениями. Отдельная тема – это насилие, Шилова преподносит его как нечто «весёлое». Но ещё более верен подход, что на «доприбыльном» этапе кто-то это псевдотворчество спонсировал. Возможно, какая-нибудь «стая товарищей», имеющая доступ к бюджетным средствам. То есть на народные деньги создаётся антинародная антикультура».

Тоже самое делают и копропреподы в своих «партнёрских» отношениях со студсервисами. Один раз – это было весной 2019 года – у меня потребовали корректировку по написанной мной рецензии на «дипломную работу». Пишу в кавычках, потому что могу предоставить читателям и текст дипломной работы (по ссылке), и содержание написанной мной рецензии:

Рецензия на работу «Социальная поддержка детей - сирот и детей, оставшихся без попечения родителей в Российской Федерации»

Ознакомившись с работой, вынужден дать отрицательную рецензию.

1.Статистические данные о детях-сиротах, в том числе социальных сиротах, по работе повторяются, и во введении, и в части 1 приводятся по-разному.

2.Нет чёткого обоснования актуальности темы работы.

3.В формулировке объекта, предмета и целей упоминаются то «социальная поддержка», то «социальное обслуживание» детей-сирот. Такое же можно встретить и в других частях работы. По определению, «социальное обслуживание - деятельность по социальной поддержке, оказанию социально-бытовых, социально-медицинских, психолого-педагогических, социально-правовых услуг и материальной помощи», то есть они соотносятся как общее и частное. Отождествлять их не следует.

4.В п.1.1. тема изложена непоследовательно. Например, в середине можно встретить такое: «Но систему (обучения приёмных родителей) нужно доработать. Сейчас обучение для будущих приемных родителей общее, а необходимо выделить отдельные направления для желающих взять ребенка с инвалидностью или подростка».

5.Тот же п.1.1. по плану – о правах детей-сирот. Но об этом сказано только на последних четырёх страницах этого параграфа.

6.П.1.2 называется «Формы социальной поддержки детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей», однако посвящён исключительно комментированию законодательства об опеке и попечительстве, сами же формы упоминаются бегло в начале.

7.План главы 2 составлен непоследовательно, её параграфы не состыкуются:

«Глава 2. Правовой порядок осуществления прав на жильё

2.1. Органы, содействующие защите прав и интересов детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей

2.2. Правовое нарушение прав на жилье и проблемы обеспечения жильем детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей».

При этом п.2.1. состоит из собрания различных фрагментов, но только не описание органов по защите прав детей-сирот, а формулировка П.2.2. - «правовое нарушение прав» - не вписывается в речевые нормы.

8.Заключение также представляет собрание отрывочных сведений и не содержит выводов, а предложения по работе не являются даже сколь значительными обобщениями.

9.Ненаучный стиль в ряде мест.

Например: «Выражение мнения и учет мнения – это немного разные вещи. Каждый может свободно выражать собственное мнение касаемо его интересов, неважно, сколько ему лет. Также у него имеется право выступать со своим мнением в суде. Но это не означает что, решение будет принято, исходя только из желания ребенка. А вот учет мнения начинается уже по достижении десятилетнего возраста. Если судья пожелает выслушать ребенка в ходе судебного процесса, то нужно будет согласие органа опеки и попечительства. Также при опросе должен рядом находиться педагог. Заинтересованные лица не допускаются. Судья должен четко установить, что мнение не сложено вследствие воздействия на него».(п.1.1.)

«Простой пример. Добровольцы организуют поездку сирот в Москву или Питер из небольшого городка. Таких проектов немало. Многие скажут, прекрасно - дети-сироты увидят мегаполис. А на деле выходит всего лишь перемещение ребёнка из одного места в другое, по сути - очередной подарок, новая конфета. А теперь поставим не просто поездку по достопримечательностям, а проектное решение, чтобы поездка оказалась полезным трудом. Пусть это станет не только перемещением из одного места в другое, но и перемещением сознания - из одних предлагаемых обстоятельств в незнакомые, где есть и загадка и разгадка. Сложность в том, что такое путешествие не сможет организовать отстранённый взрослый - хоть нанятый экскурсовод, хоть случайный доброволец. Нужен конкретный человек, который уже прошёл какой-то путь с сиротой, а после поездки этот путь продолжит. От простого к сложному, от налаживания контакта до взаимного доверия. Для которого поездка в мегаполис будет очередным этапом подготовки сироты к большому пути, а не законченным мероприятием. Нужен наставник» (п.2.1.).

Таким образом, действительно работой, исследованием, предоставленный текст назвать нельзя в силу перечисленных ошибок. Формальный показатель по программе Антиплагиат – около 88 %, но это только подтверждает, что оценивать тексты по данному «показателю» нельзя.

Такая рецензия их, конечно, не устроила. Им нужно было обеспечить положительную оценку от стороннего рецензента (то есть кого-то, кроме «научного руководителя», и это пишу в кавычках, потому что всё уже сказал своей рецензией).

Разумеется, я отказался переделывать рецензию. Работа «нереформируема», то есть такая, что заново написать надо бы.

Всё это подтверждает, что замечания используются для подтасовок. Но нельзя перед этим унижаться.

Мои работы – хорошие по определению!

Моя многолетняя практика значит многое. Это и навыки, и профессиональное мастерство, и мой подход ответственности автора за написанное, и осознание, что каждая работа чему-то учит, и понимание того, что происходит в образовании.

Не так давно я употребил понятие «передвигание ворот» (moving goalposts), которое очень точно характеризует поведение преподавателей с их замечаниями. И сразу понял, что даже ложному чувству вины нельзя попускаться.

Замечаниям преподавателей надо давать отпор в виде твёрдых отказов, по возможности – резких по форме в отношении этих преподавателей (так и хочется написать – копропреподов). Разбирая все ошибки в надуманных замечаниях, а более – искажения. В замечаниях то и дело бывает, когда смешались в кучу кони, люди» - и найм персонала, и адаптация, и материальное и моральное стимулирование, и производственный стресс. Простой вопрос: на какую же тему хотят работу?

А понимание того, что корректировки искусственно создаются надуманными замечаниями уже не по некомпетентности, а из-за циничного расчёта и неприязни, означает одно: моя ответственность за замечания исключена, и мои работы – хорошие по определению, по одному факту моего авторства.