© Денис Паничкин

Всего два года назад я при написании дипломной работы сделал обоснованные предложения по поводу возможных изменений в законодательство, что-то связанное с туризмом, и реакция преподавателя была откровенно хамской. Вы, дескать, не премьер-министр и ничего здесь предлагать не имеете права.

Зато, когда речь идёт не о дельных предложениях, а о том, чтобы формально отчитаться, преподаватели требуют обязательные предложения по совершенствованию законодательства, только потому, что работа относится к правовой тематике. Даже если она посвящена иностранному законодательству или международным договорам!

В особенности, в этом упорствует А.А. Дорская из Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена.

Такое требование от неё было объявлено в последний момент, при том, что тема - «Институт гражданства в зарубежных странах».

То есть здесь какие-то предложения даже теоретически исключены! Как если бы такое требование было для работы про Соборное Уложение или Свод законов Российской империи!

Преподаватель пишет в методичке это требование совершенно безответственно. Ни научной, ни практической ценности все эти «предложения законодательного характера» иметь не будут. Зачем же такое ханжество? Чтобы отчитаться?

И «делать, как хочет преподаватель», я обоснованно не считаю возможным. Как минимум в одной из этих работ здесь такое – грубая ошибка. Предлагать по законодательству других государств? Или копировать их в России?

Почему я каждый раз должен уступать?

Мало того, что написанные мной работы сравнивают, пробуют, оценивают – часто неправомерно, так мне ещё и указывают, как писать?

Мало ли чего хочет преподаватель?

Я тоже хочу – чтобы написанные мной работы принимались с первого раза (в идеале – какого бы качества они не были).

И если речь идёт не обо мне, такое делают и даже ставят мне в пример, о чём я только что говорил.

Преподаватель тоже может уступить, тем более – исходя из конкретной темы работы, как в данном случае.

Кроме того, такие требования – не столько искажения в методичках, сколько преподавательская отсебятина. Это подтверждает цитата из письма одного из студентов-заказчиков (как всегда, их «правописание» сохраняю):

Нужно еще в заключении выделить законодательную часть, это буквально один абзац в заключении много не надо писать. Но без этого законодательного заключения наши дипломы не катируются.

У кого- то есть эта часть в дипломе, а у кого то нет (

Пусть добавит.

Пример я скину да Вам ниже

Какие же примеры мне «скинули»? Конечно, ошибочные с заведомой целью «отчитаться»:

На основании сложившейся практики считаем уместным ввести в юридический словарь определение технологического терроризма как преступного посягательства, совершенного путем использования современных технологий, обладающих повышенной опасностью и широким спектром поражения, в случае, если такое посягательство устрашает население, создает опасность причинения гибели людей, значительного имущественного ущерба или иных тяжких последствий, а также совершается в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями.

Зачем это называть, если в этом уже сама по себе основа идеологии терроризма – именно в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями. Кстати, я, хотя и не оправдываю такое, но при этом не представляю, что можно как-то иначе воздействовать не принятие решений. Представители власти, а тем более – частные лица, присваивающие себе фрагментарные властные функции (как преподаватели), находясь в ощущении сытости и безопасности, добром уступать не собираются. А о неоднородности терроризма я понял ещё тогда, когда прочитал и переснял содержательную научную статью «Идея справедливости в терроризме» (авторы - С.В. Дашкова, Е.В. Карчагин).

Другое предложение тоже содержит заведомую ошибку

Необходимо урегулировать вопрос о привлечении к повышенной уголовной ответственности за совершение теракта, сопряженного с посягательством на объекты транспортной инфраструктуры. Сделать это проще всего можно путем добавления указанного положения в п. «а» ч. 3 ст. 205 УК РФ. Терроризм на транспорте должен быть квалифицированным составом, а лица, его совершившие, должны нести повышенную ответственность за свои деяния.

Ещё в 2005 году я прокомментировал, что то, что предлагают добавить в качестве указания, это признак не теракта, а более тяжкого преступления – диверсии (при которой взрыв, поджог и пр. – только технические способы совершения преступления). Зачем же повторяться?

Нужны ли такие «предложения»?

И такие абсурдные требования, ошибочность которых понимают сами преподаватели, и сознательно продвигающие их, участились резко за последний год. Например, Е.Г. Устюгова в том же вузе требует по всем работам «графики, таблицы, диаграммы, рисунки» при любой теме, угрожая снизить оценку в противном случае, но анализ присланных от неё замечаний позволил убедиться, что принуждение к соблюдению таких формальных требований не может скрыть дисквалифицирующие ошибки самих преподавателей: Устюгова смешивает государственную и таможенную границу (для России с момента создания Таможенного Союза и тем более после его реорганизации в Евроазиатский Экономический Союз это не одно и то же).

Конечно, и здесь навязываются различные требования к «законодательным предложениям».

И не все они безобидные. Среди них бывают и антиобщественные.

Среди самых антиобщественных предложений на более высоком уровне – аспирантов и докторантов – я уже называл продвижение в публикациях Инны Алихаджиевой «легализацию проституции».

Чего точно в качестве «совершенствования» даже на уровне ВКР-ной отсебятины бакалавров не будет – так это «легализации» праведной мести.

Некогда Ф. Шатобриан сформировал нравственную проблему, известную как «парадокс китайского богача»: «Если бы ты мог одним твоим желанием убить человека, живущего в Китае, и, не покидая Европы, завладеть его богатством, да ещё был бы свыше убеждён, что об этом никто не узнает, уступил бы ты этому желанию?»

Для меня существует помеха далеко не нравственная, поскольку в отношении обидчиков никакой нравственности не бывает. Угрозу уголовной ответственности я воспринимаю как помеху исключительно техническую. Помеху в ответе на вопрос: как избить или убить с особой жестокостью своего обидчика, чтобы об этом узнали многие и многие, и при этом обязательно остаться безнаказанным, а в идеале – чтобы это даже привело к улучшению моей жизни? И отомстить за нанесённую обиду, и запугать других, чтобы им неповадно было?

А ведь преподаватели, вроде Дорской, со своими требованиями, которые, как читатель убедился, даже идиотскими не назовёшь, - нужно какое-то новое обозначение, - для меня и есть те самые обидчики!

Положение таких дорских и устюговых опирается на состояние обожравшегося хищника, ещё не столкнувшегося с первым приступом голода, и на потерю чувства опасности, потому что студенты, вроде бы заинтересованная сторона, сейчас запуганы такими дорскими-усюговыми до того, что боятся уже не отчисления, а простого снижения оценки! К сожалению, из таких студентов не будет народовольцев.

Для меня остаётся та же задача – отстоять свой подход об ответственности за написанное, согласно которому работы должны соответствовать теме, быть правдивыми и содержательными. И не признавать «пусть это неправильно, но так хочет преподаватель». Из того, что «так требуют многие вузы», вовсе не следует, что это правильно. Насколько я помню, истина конкретна, а не абстрактна, и не может конструироваться по отсебятине обожравшихся и потерявших чувство опасности преподавателей.

Ранговые отличия в сфере юриспруденции как науки не дают права нарушать закон и учить этому других.

Как и отсутствие таких отличий не означает того, что мнение не заслуживает внимания.