© Денис Паничкин

Правопреемники рабов

- Как называется лишний мусор вокруг денег?

- Клиент!

Я не случайно начал с этого диалога, который я не придумал, а почерпнул и переделал в своих интересах. Поскольку из-за «защиты прав потребителей» многие настрадались досыта. На деле этот закон никого не защитил, но зато поощряет клиентский экстремизм. Требовать больше и одновременно с этим оскорблять и унижать производителя – сейчас всё больше представителей «потреблятства» приняли это как цель.

Когда я три года назад писал про Артура Гранта (глава «Артур Грант при вскрытии живьём», первоначально хотел назвать «… в разрезе», но выбрал более резкий образ из какой-то передачи 1990-х годов), признаюсь – я не столько его ненавидел, сколько завидовал. Завидовал на то, что ему можно легально и безнаказанно «продавать так, чтобы клиенты платили как можно больше, а выгоды получали как можно меньше» (в идеале – вообще никакой выгоды не получали). А для меня оказывается: не смей выдать хотя бы и верную, соответствующую теме работу объёмом 24 страницы вместо 25, процентом по антиплагиату 79,94 % вместо 80 %. Ещё хуже бывает тем, кто работает с рефератными посредниками, принявшими в качестве политики «клиентоориентированность». В итоге – студентам оказывается всё можно, они, почувствовав, что им потакают, начинают устраивать скандалы по поводу, а больше без, орать «где то, где это?!», а, запуганные преподавателями, уже сами стараются уличить того, кто пишет, в плагиате. И если раньше корректировки, инициированные студентами, а не преподавателями, были в диковинку (и всегда заканчивались требованием преподавателя вернуться к первоначальному варианту), то сейчас три четверти корректировок у рефератных посредников – «студенческие», а не «преподавательские». Студенты перекладывают ответственность на исполнителей, чуть что не по их (да не по их ли, если подумать?).

Такое поведение студентов может быть охарактеризовано словами недавно скончавшегося А.А. Зализняка:

«Мне хотелось бы высказаться в защиту двух простейших идей, которые прежде считались очевидными и даже просто банальными, а теперь звучат очень немодно:

1) Истина существует, и целью науки является ее поиск.

2) В любом обсуждаемом вопросе профессионал (если он действительно профессионал, а не просто носитель казенных титулов) в нормальном случае более прав, чем дилетант.

Им противостоят положения, ныне гораздо более модные:

1) Истины не существует, существует лишь множество мнений (или, говоря языком постмодернизма, множество текстов).

2) По любому вопросу ничье мнение не весит больше, чем мнение кого-то иного. Девочка-пятиклассница имеет мнение, что Дарвин неправ, и хороший тон состоит в том, чтобы подавать этот факт, как серьезный вызов биологической науке.

Это поветрие характерно не только для России, но и для западного мира. Но в России оно заметно усилено ситуацией постсоветского идеологического вакуума. Источники этих ныне модных положений ясны:

действительно, существуют аспекты мироустройства, где истина скрыта и, быть может, недостижима;

действительно, бывают случаи, когда непрофессионал оказывается прав, а все профессионалы заблуждаются.

Капитальный сдвиг состоит в том, что эти ситуации воспринимаются не как редкие и исключительные, каковы они в действительности, а как всеобщие и обычные.

И огромной силы стимулом к их принятию и уверованию в них служит их психологическая выгодность. Если все мнения равноправны, то я могу сесть и немедленно отправить и мое мнение в Интернет, не затрудняя себя многолетним учением и трудоемким знакомством с тем, что уже знают по данному поводу те, кто посвятил этому долгие годы исследования. Психологическая выгодность здесь не только для пишущего, но также и для значительной части читающих: это освобождает их от ощущения собственной недостаточной образованности, в один ход ставит их выше тех, кто долго корпел над освоением традиционной премудрости, которая, как они теперь узнают, ничего не стоит.

То есть те, кто пишут работы, страдают и от случайных представителей «равноправных» мнений (корректировку в условиях рефератной компании может вызвать одна студенческая фраза в чате), и от названных в цитате «носителей казённых званий» (таковыми являются большинство современных преподавателей). А требования студентов, а всё чаще – и преподавателей становятся злее и глупее. В моей практике только за уходящий 2017-2018 учебный год самым первым таким требованием был «учёт счетов», самым недавним по времени – требование описать воспитание, тем более – нравственное воспитание, не прибегая к средствам педагогики!

Как в такие моменты я ненавижу «клиентоориентированность»! Как я хочу, чтобы Закон о защите прав потребителей был не только отменён, а чтобы была проведена работа по уничтожению всех его последствий, с перениманием опыта декоммунизации на Украине! Чтобы слову «клиент» было возвращено его первоначальное значение – так назывался в Римском государстве вольноотпущенник, освобождённый раб, по отношению к патрону - бывшему господину (по римскому праву в моей практике контрольная на эту тему была ещё в 2003 году, и могу напомнить, что освобождение не делало бывшего раба полноправным, его права ограничивались в пользу именно патрона). Чтобы был установлен некий верхний предел качества, выше которого запрещалось продавать товары и оказывать услуги на «свободном рынке». Тем более циничное лоббирование и даже сговоры по умышленному снижению качества товаров действительно известны. Так почему их не узаконить? Почему бы не постановить раз навсегда, что любой товар считается качественным, если потребитель не докажет обратное? И придумать множество материальных и административных помех для этого доказывания, чтобы оно было более невыгодным? Чтобы «пипл хавал»? А на тот случай, если «хавать» откажется – насильно через шланг?!

Но это возможно только при создании законных двойных стандартов качества – для масс и для элиты, и последнее будет не рыночным, а распределительным. Но это в конечном счёте приведёт к системе, названной мной «будущим, которое необходимо предотвратить». Или и здесь я не столько ненавижу, сколько завидую? Что элитное достаётся не мне?

Однозначно ответить трудно, но в одном я уверен: если какую-то предоставленную свободу, даже минимальную, я употреблю для переворота в свою пользу, после него я немедленно объявлю конец свободы.

Почему молчит гостиничный бизнес?

То, что я написал выше, относится далеко не ко всем заказчикам, а именно к «клиентам» как наиболее ненавистной мне, маргинальной категории заказчиков. Поведение их точнее не опишешь. И из-за этих агрессивных дураков я не желаю делать нечто подобное для заказчиков понимающих, которые всё же читают работы.

Но упразднение не только закона, а самого института защиты прав потребителей я поддерживаю. И сожалею, что не находятся те, кто будут лоббировать его отмену.

Ещё в 2014 году я написал курсовую работу «Практика лоббирования в разных странах». Но в курсовых многого не напишешь – по разным причинам. Например, я едва ли отразил то, что широкой публике в СМИ лоббирование представляется как давление на властные структуры с целью заставить их принять решение, выгодное тем, кто это давление оказывает, и обязательно – с тем, чтобы навредить народу. Многим приходилось слышать фразу «там вращаются большие деньги», и рассчитана она на то, чтобы перед этим обыватели унизились, вместо того, чтобы понять, откуда попадают эти деньги «туда, где вращаются», и изъять их «оттуда», пустив по прямому общественно-полезному назначению – вопрос технический.

Ведь все «богатые и влиятельные» существуют лишь в меру того, что им позволяет политическая власть, которая всегда может отбирать любую собственность. А отбирать крупную собственность, разумеется, в материальном плане выгоднее, ведь и в древнем мире, и в средние века правители нередко казнили просто богатых людей, чтобы поживиться их богатством. И если нынешняя власть не отбирает собственность (по крайней мере, не превращает эту чрезвычайную меру в правило) и тем более не казнит собственников, то делает это исключительно в интриганских целях, только одной из которых является давно изжившая себя, если не бывшая изначально общественно вредной, демократия. Власть оставляет состояния, нажитые неправедным путём, тем, кто эти состояния сколотил. И я не верю в то, что можно так просто поделиться награбленным. Откупиться можно только частью, а часть всегда меньше целого.

Следовательно, есть другие интересы. Например, личные симпатии. Именно из них властные структуры создают сами условия для обогащения тем, кто им угоден, предоставляя крупному воровству безграничные возможности, а подчас и официальные льготы. Кстати, не в «девяностые», не при Ельцине, а в «нулевые» при его непосредственном преемнике были сделаны такого рода уступки – установление общего трёхлетнего срока давности по приватизационным сделкам (вместо специального десятилетнего), отмена конфискации имущества в качестве уголовного наказания, да и само заявление о том, что «пересмотра итогов приватизации не будет».

Большие деньги вращаются и в гостиничном бизнесе. И именно гостиничные боссы и их работники сильно страдают от клиентского экстремизма. Почему же они не составят лоббистские неформальные организации и не проплатят отмену Закона о защите прав потребителей? Это только подтверждает, что денежные интересы работают только тогда и именно тогда, когда совпадают с интересами административными. А нынешняя власть в сколь-нибудь значительных государствах сейчас проводит политику создания управляемой толпы, чтобы не сказать – стада. Такие же как я, нестадные, способные потребовать отчёта о содеянном, невыгодны.

Но массовое уничтожение нестадных невозможно, поскольку весь процесс работы системы в этом случае разладится и остановится. Значит, речь может идти не об уничтожении, а об унижении таковых.

Соответственно, помимо личных симпатий, власть руководствуется соображениями развития стадного инстинкта и поощряет всё, что содействует его развитию, даже если поощряемое в своём составе является взаимоисключающим.

Конечно, в историческом развитии любой страны, существуют моменты, когда волевым решением властных структур любые экономические и политические законы, могут быть приостановлены во имя достижения главной цели (это помогло преодолеть экономический хаос после Гражданской войны, резко поднять тяжелую промышленность и вооружение перед началом и во время Великой Отечественной войны, создать собственное ядерное оружие, выйти первыми в космос). Но уже много лет мы этого не наблюдаем, а от нынешней власти – даже не ждём. Может - и не хочет при всей выгодности этого.

И это не «особенности национальной политики», это приняло международный характер. Самое заметное подтверждение – существуют государства с разными политическими системами, формами правления, идеологиями. Но «развлекательный контент» в СМИ у них не просто похожий, а такой же. А иногда он бывает откровенным плагиатом. Несмотря на обострение отношений с Украиной, именно с 2014 года на российском телевидении массово показывают всё новые сериалы украинского производства, ряд российских «ток-» и «реалити-шоу» тоже скопировали с украинских, хотя и украинские – не первоисточник, часто уже плагиат. И этот плагиат не только не вызывает агрессию, но откровенно поощряется, назло и на зависть профессиональным исполнителям курсовых работ.

Стадный антиспорт

Закон о защите прав потребителей на деле способствует именно развитию стадного поведения. То же самое можно сказать и о компьютерных играх, никак не связанных с ним, но поощряемых из тех же соображений, а заодно являющихся те же самым плагиатом. Как я уже указывал, лоббирование интересов возможно только в том случае, если власть играет в поддавки. И здесь как раз эта «игра игр» из соображений поощрения стадности. В частности, признание компьютерных игр «полезными» и «видом спорта» приписывают лоббировнием со стороны мультимиллионера А. Усманова и Федерации компьютерных игр. При этом ханжи от нравственности (небезызвестный ресурс «Научи хорошему», который под видом борьбы за возрождение нравственности в действительности продвигает националистическую «концепцию общественной безопасности» и её рабочую программу – «достаточно общую теорию управления», не принимая всё не соответствующее им, хотя бы более нравственное) отмечают, что бедные люди не соберут «пару миллионов» на отстаивание своих интересов (следует вспомнить одного из учёных - персонажей Булгакова, негодовавшего по поводу «пары минут»). Но зато они против своей воли дадут через налоги столько же, чтобы ими могли воспользоваться те, кто лоббируют компьютерные игры. Потому что и Усманов, и Федерация компьютерных игр при собственном богатстве хотят заполучить доступ ещё и к бюджетному финансированию!

После того, что в конце октября 2017 года этот доступ получил Первый канал «на распространение контента», я вспоминаю характеристику, которую дал Г. Явлинский, когда голосовал в Госдуме в 1999 году против Закона о бюджете: «политический бюджет». Потому что финансирование общественно вредного возможно именно по политическим соображениям, в приводимых случаях – поощрению стадного инстинкта.

Заодно это и пример бездарности спортивной политики именно в РФ. Стадный антиспорт уравняли со спортом, и без того уже из массового спорта выродившийся в спорт высоких достижений. Да, и Родченков с Маклареном тоже следствие этой бездарной политики, суть которой – «спортсмен выше учёного».

Но если говорить о компьютерных играх и плагиате, то я вспоминаю короткую статейку в «Аргументах и фактах» осенью 1997 года, где говорилось, что в Белоруссии некие, называющие себя «оппозицией», придумали компьютерную игру из числа «стрелялок», где на нескольких уровнях можно стрелять в Лукашенко, и счётчик показывает, сколько у него осталось жизней. Пишу «оппозиция» в кавычках, потому что принимаю для настоящей оппозиции определение Н. Хачилаева: «Оппозиция - это сила, которая может противостоять власти и блокировать её проекты». Во всяком случае, оппозиция не должна играть в компьютерные игры, но действовать в действительности, хотя бы и с использованием приёмов плагиата (или заимствования – дело не в названии).