© Денис Паничкин (2014)

Дипломная работа по педагогике и психологии, посвящённая сказкам, встретилась в моей практике всего один раз, и то я не был её первым автором, я дорабатывал «почти готовую» работу, изменив первую, теоретическую часть. И во время работы мне вспомнились стихи Ю. Ряшенцева, начинавшиеся такими словами:

Поразмышляй над сказкой всласть.

В своём пути далёком.

Она, с чего б ни началась,

Окончится намёком.

Я слышал их, когда мне было девять лет: стихи эти были закадровым «голосом сказки» в переложении на мультфильм сказки А. Шарова «Одуванчик». Кто интересуется, сюжет оригинальный, может найти в Интернете. Пересказывать не буду, впечатление сильное до сих пор. Единственное, о чём сожалею, - что мультфильм тогда я видел по чёрно-белому телевизору, а понять его можно только цветным.

В тот же год я на уроках внеклассного чтения (были тогда такие) по памяти воспроизвёл сказку тоже с оригинальным сюжетом – «На старом чердаке» (автор – Софья Прокофьева). Например, когда я дошёл до строк: «Дальше почти ничего нельзя было разобрать. Низ страницы был весь в дырках и пятнах. Как будто книгу грызли мыши. Да ещё к тому же кто-то из волшебников читал её за обедом и переворачивал страницы жирными пальцами», я сделал неповторимый жест, как если бы я сам был тем волшебником, который читал книгу во время обеда (признаюсь, иногда я не прочь бываю читать за обедом). Помню также, что по причине маленького урока и времени, которое отводилось желающим пересказать прочитанное вне программы, мне пришлось разделить пересказ на четыре части.

Сказки с оригинальными сюжетами меня привлекали всегда, например, в марте 2007 года я случайно набрёл на сайт Ирины и Сергея Репьёвых (к сожалению, много раз изменявшийся с тех пор). Сказки Ирины Репьёвой не имеют аналогов по сюжетам: «Мальчик Новый год», «Настя – травяная кукла», «Скелетус, принц Давский» (я читал именно оригинальный текст 2002 года с таким названием, а не более поздний вариант 2006 года, известный под вторым названием «Маленький поэт», являющийся примером того, что корректировки могут ухудшить работу, даже исказить). 

Кстати, первая реакция на прочитанное у меня оказалась неожиданной: тогда я в свободное от выполнения курсовых работ время предпочитал написать нечто иное, например, в жанре модного тогда подросткового сериала с элементами литературной сказки, и решил набросать интермедии на эту тему, с отступлением от основной линии сюжета. И именно в них с Ирины Репьёвой должны быть, судя по моим черновикам, рисованы сразу два антагониста: в первом случае – это колдунья Рингла (рабочим названием интермедии я планировал «Происшествие в канун Нового года», причём наметил мотив «ложной Снегурочки» - возможно, ответ на «ложного Деда Мороза» из «Насти»), во втором - это ещё более зловещая королева Даурина (и здесь сохранилось и имя антагониста, и название интермедии – «Корабли ночных теней», свите этой королевы я хотел придать черты «родноверов»-язычников).

Но затем я перечитал названные сказки, особенно «Скелетуса», ещё и ещё неоднократно. А позже, когда прочитал интервью Ирины Репьёвой о том, что сейчас читают дети, причём такое положение - искусственно созданное, стало ясно, что следует признать ошибочной мою первую реакцию на сказки, - ассоциировать автора с ледяными колдуньями и ночными королевами. Ошибка моя должна стать и примером для изучения (как мы мало знаем о реакциях на нечто новое, причём нужное новое), и предупреждением читателям, чтобы не делали поспешных и поверхностных выводов, и свидетельством, что авторы-исполнители - тоже люди.

Надо сказать, я ещё в школьные годы иногда придумывал различные сказочные истории, например, про некоего Мальчишку-Цыгана, который живёт в некоем параллельном мире и ходит в наш мир через … чердак в одном доме, причём исключительно с целью краж. Даже волшебные предметы он использует для преступных замыслов. А когда в 1987 году произошло крушение на станции Каменская (третья по величине катастрофа за всю историю отечественных железных дорог и самая значительная, произошедшая по вине железнодорожников), я вспомнил давешнюю публикацию в детском журнале «Весёлые картинки» и на ходу придумал, что катастрофу организовал злой волшебник Штосс (мало ума – много … дури!): он заколдовал железнодорожников, внушив им невнимание и безответственность. Кстати, как раз то, что внушают сейчас через СМИ массовому зрителю/слушателю/читателю. В том числе и через сказки. И есть даже такие исследователи, которые справедливо сравнивают манипуляции с магией.

Да, к сожалению, сказки используются авторами для противоположных целей. Особенно манипулятивных. И к сожалению ещё большему, эта «традиция» была заложена уже/ещё в советский период. Так что зачастую современные создатели манипулятивных средств используют готовые условия и отработанные технологии. В 2010 года я написал следующее:

… в целях «оболванивания» детей сюжет моделируется специально и часто в карикатурном виде. Взять хотя бы «Праздник непослушания» С. Михалкова или «Великие холода» С. Прокофьевой (эта книга не случайно отмечена какой-то высокой зарубежной литературной наградой - проблема «оболванивания» детей и манипулирования ими не ограничивается одной страной, она всемирная, что ещё актуальнее становится в условиях глобализации). Я уже не говорю о «Вредных советах» Г. Остера. Все они, в сущности, одно и то же под разными именами - все протесты детей против родительства представлены как изначально мелочная глупость с неблагоприятными последствиями для детей, и последствия эти сразу же исчезают, стоит детям пойти на поклон к родителям. Сотнями появлялись и продолжают появляться книги, где присутствует сюжет-калька - дети начинают поступать не так, как от них требуют родители (или другие взрослые, отношения с которыми более или менее постоянные), и именно в результате этого попадают в непривлекательную ситуацию. Жанр любой - от банального низкопробного рассказа до полурвотной «сказки-воспиталки»…

И далее:

… Как теперь я понимаю, многочисленные авторы «сказок на любой случай непослушания», которыми эти горе-литераторы и новомодные педагоги-психологи засрали весь Интернет, даже не остерегаются этого. А ведь уже упоминавшийся Г. Остер некогда попытался посмеяться над советскими политизированными учебниками математики с их «задачами про пионеров и субботники», предложив задачи «с противоположной идеологической направленностью». И приём, которым он воспользовался, совершенно нетрудно воспроизвести. Схема этих «педагогических сказок», как же отмечалось, абсолютно одинакова: дети в чём-то отступают от правил, установленных родителями (а известно, что правила пишутся под тех, кто их пишет); далее - явно или неявно - появляется какое-нибудь волшебное существо, так или иначе связанное с этим неповиновением, и неблагоприятные последствия, вызванные его появлением, могут быть устранены только возвратом к послушанию. Эта стандартная схема разработана, например, Ириной Гуриной. Но под какими бы именами (у Гуриной они почти все «говорящие») не появлялись эти придуманные ей злые существа, настоящие имя им одно - Манипуляция. Да, чем не деструктивная манипуляция неокрепшим сознанием детей? А ведь можно прибегнуть к тому приёму, который применил Г. Остер. Представьте себе сказку такого содержания: взрослые постоянно наказывают детей, и за это они попадают в мир, где нет детей (пусть это тоже будет воля какого-нибудь волшебника, особенно если он окажется живущим обычной жизнью и в ней будет представителем ювенальной юстиции, так ненавидимой «новыми церковниками» и большинством родительства). Конец будет аналогичным: после пережитых неприятностей состоится возвращение в свой мир, но после этого незадачливые персонажи этой сказки даже лишний раз прикрикнуть на детей побоятся.

Всё это создано в насмешку и в подражание настоящим сказкам. И параллельно со сказками Ирины Репьёвой продолжают появляться другие сказки. Я обратил особое внимание на сказку Софьи Прокофьевой «Королевство Семи Озёр», вышедшую в 2010 году. Прочитал я её позже – в марте 2014 года. И понял, что со времени написания «На старом чердаке» или «Повелитель волшебных ключей» авторские взгляды сильно изменились. Кстати, в постсоветский период творчества С. Прокофьева даже переписала одну из своих сказок – «О ветре в безветренный день», убрав из неё революционный пафос. Изменилось даже название сказки – «Пока бьют часы» (не путать с одноимённым фильмом, ранее снятым по мотивам именно «Сказки о ветре в безветренный день» с использованием деталей другой сказки – «Глазастик и ключ-невидимка» из серии «Повелитель волшебных ключей»). Такие «корректировки» встречаются и у других писателей. Например, Юлия Иванова изменила в постсоветский и даже «пост-ельцинский» (2001) период финал сказки «Лунные часы». Это именно такие ухудшающие корректировки, к которым ответственный исполнитель, как я, относится непримиримо отрицательно.

«Королевство Семи Озёр» Софьи Прокофьевой - это сказочная история, случившаяся с обычным мальчиком Алёшей. Она началась с того, что в соседнем доме в окне он увидел прекрасную незнакомую девочку, которой, как он предполагал, требовалась его помощь. Девочка, назвавшаяся Еленой Прекрасной, провела его в волшебную страну, где ему пришлось разгадывать тайны, освобождать от заклятий и даже немножечко поколдовать, а пройдя через все испытания, почувствовать прелесть обычного мира и огромное желание вернуться домой. Так что сюжет вполне линейный. Но его отдельные стороны заставляют усомниться в художественной ценности сказки для читателя.

Первое – Елена в действительности оказывается злой колдуньей:

И уже теряя сознание, Алёшка увидел, как страшно меняется Елена. Её лицо почернело и исказилось. Нос вытянулся и повис над синими губами. Один глаз провалился, в другом зажёгся багровый огонь. Ветер вздыбил спутанные космы волос, и белая туника превратилась в чёрные лохмотья.

Но мотивация действий этой колдуньи непонятна.

В других сказках Софьи Прокофьевой злые волшебники действуют в осознанных мотивах: бессмертие - король Трагимор («Принцесса Уэнни»), Демонта («Тайна Хрустального замка»), обычная погоня за властью и одновременно соперничество в любви с собственным братом – Каргор («Астрель и Хранитель леса»), месть – мачеха Белоснежки (весь цикл историй про Белоснежку). То есть их действия имеют материальную основу, присутствуют и корыстный мотив, и корыстная цель. Законченных садистов, желающих только уничтожать ради самого уничтожения, среди них нет.

Но Морганда, принявшая вид Елены (причём также способная в одном образе менять возраст: с королём она принимает вид взрослой женщины, с Алёшкой – девочки, но, судя по иллюстрациям, это один и тот же человек в двух разных возрастах), действует только из единственного побуждения – уничтожать. Она хочет не захватить, а именно уничтожить мир Семи Озёр, параллельный нашему. Так, вот как описан эпизод, когда она обманывает короля:

Возле тихо звенящего ручья я увидел прекрасную женщину. Она лежала неподвижно. Её блестящие волосы сверкали, рассыпавшись по зелёной траве. На ней была белая туника, подпоясанная под грудью золотым поясом. Мертвенная бледность покрывала её лицо. «Она слишком прекрасна, чтобы жить», - в страхе подумалось мне. Я спешился. Но мой верный пёс Арго ощетинился, злобное рычание клокотало у него в горле, он не давал сделать мне и шага. Ударом ноги я отшвырнул пса.

Вдруг длинные ресницы красавицы слабо затрепетали.

- Поцелуй меня, король, - еле слышно прошептала она. - Только это может спасти меня. Я - Елена Прекрасная. Мой сон вот-вот перейдёт в вечный холод и смерть. Молю тебя, не дай мне умереть. Ведь вместе со мной умрёт вся красота мира!

О, обольщение дьявола! Полный сострадания и восторга, я наклонился и поцеловал её. И тотчас нежный румянец окрасил её щёки. Открылись дивные синие глаза.

- Синие… - неслышно прошептал Алёшка.

- Что было дальше, я вспоминаю с трудом, - продолжал Седой Король. - Это было наваждение, колдовской сон, потеря памяти и воли. Сосны превратились в древние греческие колонны, меня окружали фавны и кентавры. Тягучие напевы плыли между колоннами и усыпляли меня. Что это было - не знаю, сколько это длилось - не помню…

Вдруг я очнулся. Передо мной стоял святой отшельник. Это он много лет назад своими руками заложил первый камень, когда я начал строить мой замок Эвидентис. Заложил первый камень и освятил его молитвой…

Печально и сурово смотрел на меня святой старец.

- Ты согрешил, сын мой, ты поддался дьявольскому обольщению, - с глубокой скорбью сказал он. - Теперь тебе самому предстоит узнать, сколь велико твоё несчастье.

Всё настолько просто, одна неосторожность – и король застаёт замок разрушенным и сам начинает превращаться с горя в призрак. Редко можно встретить такой разрыв между величиной ошибки и величиной последствий. Не означает ли это скрытое запугивание? Ведь король поверил не так просто, свой мир он искренне любил и боялся, что умрёт вся красота его мира. И его королевство было одним действием злого волшебства именно уничтожено, а не завоёвано.

Мало того кажется невероятным, что король из параллельного мира (а значит, имеющего собственную историю), может знать про характерные для нашего мира греческие колонны, и в параллельном мире может существовать христианский отшельник, воспользовавшийся святой водой, чтобы сделать камень Эвидентис (тот камень, который был заложен в основание королевского замка и дал ему название) недоступным для злого волшебства. Ведь даже в пропаганде христианских идей в сказочной форме в «Хрониках Нарнии» К. Льюис никогда не забывает, что действие разворачивается в параллельном мире, и прямое «списывание» религиозных идей нашего мира недопустимо. Кстати, такое же «списывание» характерно и для цикла сказок С. Прокофьевой про Белоснежку.

Соответственно, сюжет сказки построен именно на желании ложной Елены уничтожить камень Эвидентис, который она не может взять, а значит, это должен сделать кто-то другой. Вот она и использует мальчика из нашего мира, играя на его влюблённости в неё:

Раньше Алёшка не знал, что у него есть сердце. То есть знать-то он знал, просто не чувствовал. А тут вдруг в груди что-то забилось, затрепетало.

Никогда Алёшка не видел таких девчонок. Лицо у неё было нежное, почти прозрачное, словно из розового стекла. Золотистые волосы, как лепестки цветка, падали на чистый лоб и локонами рассыпались по плечам. А глаза… Они были даже слишком большие и совсем-совсем синие.

И при всём своём «дьявольском искусстве» колдунья действует очень непоследовательно. Сначала она принимает ночью вид медведя, похищая Алёшку, чтобы затем спасти и тем самым преподнести ему искренность своих чувств, но при этом допускает непростительную одноходовую ошибку: Алёшка видит на когте медведя кольцо (такое, какое носит на руке Елена и второе она в самом начале действия даёт ему, символизируя обручение), и объяснение его мало устраивает. Затем она настаивает, чтобы он убил усыплённого ей Рыцаря Алого Шиповника, но Алёшка отказывается и, разгадав тайну колдовства (появляются призраки, принимающие вид человеческих страхов – каждый видит то, чего он боится), и после этого он может взять камень. Причём ни уничтожение кольца, ни недовольство Елены - и то, и другое результат отказа - никак не настораживают Алёшку. Позже король объясняет ему, что:

- Она велела тебе, мой мальчик, убить Рыцаря Алого Шиповника. Если бы ты послушался её, рухнул бы Аметистовый замок, навсегда похоронив под обломками и тебя, и камень Эвидентис, и благородного рыцаря…

Но это противоречит сюжетной линии: ведь под завалом камень не был бы уничтожен, хотя взять его тоже никто бы не смог (Морганда успела заколдовать камень так, что, будучи недоступен ей, он был недоступен и несчастному королю). Самозваная Елена хочет уничтожить камень, а не сделать его недоступным (он и так фактически недоступен никому, кроме названного отшельника и пришельца из нашего мира, так как не видно жителей этого сказочного мира - людей, возможно, они исчезли вместе с замком Эвидентис) и поэтому отправляет Алёшку на Серное озеро, где он должен сгореть вместе с камнем. И лишь самопожертвование короля изменяет ситуацию.

- А я не знал, что камень Эвидентис находится у тебя .... Я увидел волшебную ладью, а в ней - златокудрую девочку в белой тунике и тебя. Ладья плыла прямо к Серному озеру и становилась всё меньше и меньше. Вот уже в ней мог плыть только кто-то один. Нетрудно было догадаться, что Морганда решила сжечь тебя в Серном озере. Я так мало дорожил своей погубленной жизнью… И тогда я решил умереть вместо тебя.

Кроме того, в сказке то и дело присутствует мотив «deus ex machina»: не нужно искать выход, он находится сам. И иногда решение оказывается на удивление простым: стоит Алёшке положить камень Эвидентис на указанное королём место, как всё становится на свои места:

Алёшка вынул из кармана камень, повертел его в руках, не очень-то понимая, что с ним делать.

Вдруг он увидел прямо у своих ног треугольную выемку. Как-то сам догадавшись, он наклонился и вложил камень в треугольное углубление. Камень пришёлся точь-в-точь, будто когда-то был вынут оттуда.

Алёшка отдёрнул руку. Не то чтобы камень ожил, но в то же мгновение, возникнув из пустоты, появились всё новые и новые камни, укладываясь ровными рядами, образуя прочную стену.

- О боже, я боюсь поверить! Неужели?.. - послышался замирающий голос Седого Короля.

На миг повисло в воздухе высокое узкое окно с разноцветными стёклами, но его тут же надёжно окружили крепкие стены.

Замок рос прямо на глазах. За стенами послышалось шарканье ног, звон лёгких каблучков.

Поднимались вверх стройные башни, окружённые зубцами, и вместе с ним поднимались всё выше и выше голоса, полные изумления и радости.

Как решивший немало самых разных задач, могу сказать, что в такое простое решение не верю. Я уже не говорю о постоянно появляющемся - по поводу и без - персонаже сказки – Выворотне, который собирает всё подряд, но каждый раз – что-то однотипное (столовые приборы, волшебные книги), а затем это выбрасывает – в нужное время и в нужном месте, или также в нужное время и в нужном месте – забирает то, что не нужно (например, чудовищных кошек-убийц). Когда уже после восстановления замка Эвидентис вновь объявляется Морганда, устрашив всех обитателей замка, её убивает - и тем развязывает все узлы Рыцарь Алого Шиповника (странно, что этого он не сделал после пробуждения). И наконец, когда Алёшке требуется вернуться в наш мир, охотничья собака короля доставляет ключ, притянутый её магнитным ошейником – тот самый ключ, которым воспользовалась Елена, чтобы открыть проход между мирами. Это всё тоже «deus ex machina» - к сожалению, приём, в отечественной культуре участившийся. А значит, проявляется нехорошая тенденция стремления к искусственному, ненужному упрощению: предлагается не задумываться.

Наконец, финал сказки, хотя Алёшка и возвращается в свой мир, оставляет ощущение недосказанности. Вот последняя фраза:

«Пусть она пока так думает, - решил Алёшка. - А потом, когда-нибудь вечером мы заберёмся с ней с ногами на диван, потушим свет … И я ей всё расскажу. Вечером, на диване, в темноте, она мне поверит. И про Седого Короля расскажу, и про зеленоглазую королеву. И про Елену, и про Елену…»

Получается, что, хотя Елена оказывается злой колдуньей, почему-то Алёшка запомнил больше всех именно её, и в его неокрепшем сознании (судя по возрастной рекомендации книги, главному герою примерно 12 лет) остались чувства к тому образу, который приняла Морганда, и Алёшка, видимо, достаточно долго будет мечтать именно о настоящей Елене и верить, что она существует. Ведь чувства со стороны Алёшки настоящие и описаны совсем не по-детски:

Елена подняла молочно-белые руки, завязала рассыпавшиеся волосы узлом на затылке. До чего ж красивая!

… Она притянула его к себе и поцеловала в щёку нежными влажными губами. Алёшку окатила жаркая волна счастья.

… Елена влажно и жарко поцеловала его прямо в губы. Она запрокинула голову, продляя сладость поцелуя. Огонь, дрожь пробежали по всему Алёшкиному телу. Он обнял Елену крепко-крепко, чувствуя под тонкой туникой её нежно-тающее хрупкое тело.

И при таких взрослых чувствах Алёшка рисован неспособным принимать какие-либо решения действительно сам. По всей сюжетной линии он ведомый: сначала его ведёт самозваная Елена, а затем – король. Здесь тоже можно заметить перемену в авторском подходе: другие персонажи С. Прокофьевой принимают в этом и даже более раннем возрасте самостоятельные решения, как Петя («Приключения жёлтого чемоданчика») или Сашка («На старом чердаке»), причём в последнем случае решение было ошибочным, но в конце сказки персонаж осознаёт свою ошибку. А в «Семи озёрах» этого нет. Даже заклинание, которое он прочитал и тем самым «выпустил на свободу» (оно было подхвачено ветрами), показалось ему всего лишь забавным стишком ...

После прочтения я подумал, что передо мной сказка, которая ничему не учит. Её можно читать только для развлечений в контексте приключенческого линейного сюжета, поглощая скрытую религиозную пропаганду, стремление к упрощениям и пассивному ожиданию того, что выход найдётся сам.