© Денис Паничкин

Больше двадцати лет я занимаюсь написанием курсовых и дипломных работ на заказ. Конечно, знаю о резко отрицательном отношении в том, что считают «общественном мнении». Но это самое «общественное мнение» сознательно исключает, что только так можно по-настоящему понять происходящее в образовании, культуре и обществе.

А формальный «стаж», измеряемый годами – только необходимый, но недостаточный признак. Потому как не один я таковым располагаю. Есть у меня бывший знакомый, с такой же практикой, если считать на годы. Но на работы на заказ он смотрит иначе.

Я уже осознал, что не просто два автора – два разных подхода столкнулись здесь.

Его подход – примирение с действительностью, как-то подстроиться под неё, даже если возникает это всё не само по себе, а является следствием принятия решений. И если лица, принимающие решения, что обязательно нужны: высокий процент «уникальности текста» по вузовским антиплагиатам, «новизна», «проблемный» характер и пр., - не дают даже подстроиться, «выколачивают» какие-то «нужные показатели», и при этом сами мешают их получению.

Мой подход – противостояние этому, продвижение неприемлемости таких «формальных оценок». Автор должен задумываться о влиянии написанного на общество. И в среде «лиц, принимающих решения», не желающих читать работы, и при этом не отказывающихся от оплаты нагрузки за научное руководство, такой подход вызывает недовольство, а чаще – агрессию. Но для меня важно защитить своё право работать так, как я хочу, а не так, как мне навязывают ради одного – формально отчитаться.

И, понятно, другой подход поощряется, а его выразитель в исполнительской среде даже сравнивает меня … с Васисуалием Лоханкиным. Вот одна из таких цитат:

У Ильфа и Петрова есть один такой второстепенный герой. Его зовут Васисуалий Лоханкин. Хочется привести цитату З.С. Паперного и Е.М. Сахаровой, описывающую этот персонаж: «Васисуалий Лоханкин, голодая, потрясает жену своей жертвенностью, но неожиданно она застает его тайком пожирающего холодный борщ с мясом; он непрерывно думает о судьбах русской интеллигенции, к каковой причисляет себя, но систематически забывает тушить свет в местах общего пользования». Я.С. Лурье пишет, что в «Золотом телёнке» есть и действительно «интеллигент-одиночка и индивидуалист, критически относящийся к окружающему его миру. Это Остап Ибрагимович Бендер, главный герой романа… «Бунт индивидуальности» Остапа Бендера несравненно серьёзнее мнимого «бунта» Васисуалия Лоханкина - фигуры эти не только не сходны, но полярно противоположны». Но в случае с описанным мною героем – речь, конечно же, о Лоханкине.

При своём голографическом воображении (способности представлять «живые картины») не могу представить этого персонажа в функции наставника, это - бездельник с социально-паразитическим образом жизни. Я подумал, что в «Золотом телёнке» это персонаж необязательный, во многих постановках и экранизациях его нет, в том числе – в советском фильме с С. Юрским в роли Остапа Бендера.

Интересно, что впервые к этому сравнению «другая сторона» прибегла после одной моей заметки, довольно резкой по форме, но верной по содержанию. Причём эта заметка не имеет отношения ни к «моему значению», ни к «трагедии русского либерализма», ни «к моей роли в русской революции». Она имеет отношение к массовой культуре (точнее – антикультуре) и к одному недавно (на момент написания) скончавшемуся её представителю.

В Википедии я нашёл следующее:

Образ Лоханкина не только вызвал весьма бурную литературную дискуссию, но и стал поводом к созданию версии о «социальном заказе», выполненном Ильфом и Петровым с помощью этого персонажа. Так, вдова поэта Осипа Мандельштама - Надежда Яковлевна - в книге воспоминаний, вышедшей в свет в 1970 году, писала, что в послереволюционном советском обществе к представителям интеллигенции были применимы эпитеты «мягкотелый, хилый»; отдельным писателям была дана идеологическая установка «подвергнуть их осмеянию». Это задание, по словам автора мемуаров, успешно выполнили создатели «Золотого телёнка», «поселившие „мягкотелых“ в „Воронью слободку“».

Немало внимания уделил образу Васисуалия и литературовед Аркадий Белинков, который в своей работе «Сдача и гибель советского интеллигента», с одной стороны, признал «наличие громадного количества Лоханкиных в истории русской общественности», с другой - противопоставил персонажу «Золотого телёнка» таких представителей интеллигенции, как Анна Ахматова, Марина Цветаева, Борис Пастернак, Осип Мандельштам, которые были «сложнее и разнообразней, чем тот, которого столь метко изобразили Ильф и Петров».

То есть основная идея – Лоханкин как девальвация интеллигенции. Но мне представляется, что никаким интеллигентом Лоханкин не был, разве что в собственном воображении. Хотя бы проанализировать его характеристику, даваемую самими авторами:

Ему очень не хотелось расставаться с Варварой. Наряду с множеством недостатков у Варвары были два существенных достижения: большая белая грудь и служба. Сам Васисуалий никогда и нигде не служил. Служба помешала бы ему думать о значении русской интеллигенции, к каковой социальной прослойке он причислял и себя. Так что продолжительные думы Лоханкина сводились к приятной и близкой теме: «Васисуалий Лоханкин и его значение», «Лоханкин и трагедия русского либерализма» и «Лоханкин и его роль в русской революции». Обо всем этом было легко и покойно думать, разгуливая по комнате в фетровых сапожках, купленных на варварины деньги, и поглядывая на любимый шкаф, где мерцали церковным золотом корешки брокгаузского энциклопедического словаря. Подолгу стаивал Васисуалий перед купленным шкафом купе, переводя взоры с корешка на корешок. По ранжиру вытянулись там дивные образцы переплетного искусства: большая медицинская энциклопедия, «Жизнь животных» Брэма, гнедичевская «История искусств», пудовый том «Мужчина и женщина», а также «Земля и люди» Элизе Реклю.

 «Рядом с этой сокровищницей мысли, - неторопливо думал Васисуалий, - делаешься чище, как-то духовно растешь».

Придя к такому заключению, он радостно вздыхал, вытаскивал из-под шкафа «Родину» за 18 99 год в переплете цвета морской волны с пеной и брызгами, рассматривал картинки англо-бурской войны, объявление неизвестной дамы под названием: «Вот как я увеличила свой бюст на шесть дюймов» и прочие интересные штуки.

С уходом Варвары исчезла бы и материальная база, на которой покоилось благополучие достойнейшего представителя мыслящего человечества.

То есть перед нами социальный паразит, представитель мещанской обломовщины раннего советского периода. Странным кажется одно: как Варвара его некогда нашла и из каких соображений предпочла на том этапе? У авторов в предыдущем произведении – «Двенадцать стульев» - подобный вопрос читателя оставлен без ответа в отношении Эрнеста Щукина и Эллочки-людоедки. Только с переменой гендерных ролей. И, хотя Лоханкин и кричит, что любит Варвару, судя по описанному, ищет он не любви, а её пошлого заменителя. Это подтверждает и одна из его реплик уже после пожара в «Вороньей слободке» - «Я хочу обладать тобой». Кто знаком с философскими взглядами Г. Марселя, чётко описавшего категории «быть» и «иметь», без затруднений поймёт разницу.

Почему-то никто не отмечал сходство Лоханкина с антагонистом произведения – Корейко. Так как контрольную о характеристике поведения последнего (правда, с точки зрения юридической психологии) я считаю одной из своих памятных работ, то могу припомнить. 23-летний Саша Корейко был «гимназистом в отставке» и таким же бездельником, жившим за счёт родителей. Авторы сообщают, что «реального училища он не окончил». Лоханкин был тоже отчислен за неуспеваемость и «не дошёл до физики Краевича» (имеется в виду учебник по физике тех лет).

То есть – Лоханкина можно просто вычеркнуть из романа – и мало что изменится. Он не стоит той полемики, про которую я сообщил выше.

Разве что социальная среда «Вороньей слободки» обращает на себя внимание. Вроде жильцы устраивают групповую расправу над Лоханкиным, не погасившим свет в туалете, - но сами немногим отличаются от него даже в этом отношении, о чём авторы говорят всего в двух предложениях:

Парадный ход «Вороньей слободки» был давно заколочен по той причине, что жильцы никак не могли решить, кто первый должен мыть лестницу. По этой же причине была наглухо заперта и ванная комната.

Вроде получилось неплохо для литературного критика. А оценить же мою роль – пусть не в революции, а только в образовании сможет хотя бы тот, кто (пусть и не при моей жизни) – как минимум - защитит диссертацию на тему: «Состояние российского образования 2010-х годов по материалам Интернет-журнала «Контрольный листок», разумеется, разделяя при этом мой подход об ответственности автора за написанное им, о влиянии на общество.