© Денис Паничкин

Только половина текста …

Есть две национальные культуры в каждой национальной культуре. Есть великорусская культура Пуришкевичей, Гучковых и Струве,- но есть также великорусская культура, характеризуемая именами Чернышевского и Плеханова. Есть такие же две культуры в украинстве, как и в Германии, Франции, Англии, у евреев и т. д.»

В.И. Ленин

Рефератов и контрольных работ, посвящённой массовой культуре, в последние два учебных года у меня было достаточно, как «Культуротворческая функция средств массовой информации. Роль СМИ в трансляции массовой культуры», написанная наспех в мае 2014 года: заказали в последний момент, поэтому не было времени, а то бы написал лучше. Но в тех случаях, когда времени было достаточно, примеры для подобной темы подбирались сами собой, их больше, чем достаточно.

Сам процесс работы сметал весь сор навязанного мне чужого. В 2010 году я приветствовал появление фильма «Ирония любви», и даже написал, к счастью, не сохранившийся, короткий восторженный отзыв. Сейчас бы мне было стыдно печатать такое, помню лишь, что назвал причину восторга: я противопоставил этот фильм более старому «Всё будет хорошо», в котором женщина из двух достаётся богатому, тогда как в «Иронии любви» - бедному. Но сейчас я считаю, что оба сюжета один другого стоят. Оба фильма – одинаково антинародные. Для меня неприемлемо и унижение бедного (показанного как человек, у которого нет даже мечты), и победа такого же бедного в условиях «кооперативного мата» (в шахматах так называется разновидность игры в поддавки). Торжеством такого подхода в культуре стал осыпанный наградами «Миллионер из трущоб».

Все мои работы о массовой культуре – это справедливая и надлежащая критика. К сожалению, тему я всегда раскрывал только в объёме первой половины, ведь у меня никогда не было в исполнительской практике работы по элитарной культуре. И тем более – о её сравнении с массовой.  Потому что деление культуры на «массовую» и «элитарную» неправомерно. Обе эти «культуры» - антинародные. И в нынешнем мире это осознаётся намного острее.

В настоящее время во всех сколько-нибудь значительных странах настоящей элиты как таковой нет. Есть ложная элита, по сути дела – «праздный класс», и его прислуга. А те, кто мог бы составить настоящую элиту, находятся не на своём месте. Нынешний «досужий класс» переплюнул представление, данное широкой читательской публике В. Ойкеном и Т. Вебленом. «Досужий класс» представляет собой сборище полностью потребителей, не встречавшихся в странах и эпохах прошлого: такими «полностью потребителями» не были ни рабовладельцы, ни помещики, ни буржуазия. Более того, этот образ жизни не только стал основным в «элитарных» кругах, но и очень сильно распространился в кругах «массовых». Демонстративное потребление, желание жить напоказ, среди бедных даже в привычном капиталистическом обществе встречалось не реже, чем среди богатых. А сейчас в этом направлении пропагандируется ещё и нереальный образ жизни, представляемый как «свободный от обязательств», и эта «свобода» попадает в рекламу, например, квартир в строящихся домах (видел в рекламе ЛСР на перекрёстке проспекта Славы и Бухарестской улицы), Интернет-провайдеров (на станции метро «Ломоносовская» мне встретился плакат с огромной надписью – «Интернет без обязательств»), а то и откровенных издевательских развлечений (филиал ретро-клуба «Пионер» на Гражданском проспекте; ограничения на плакате – тоже в метрополитене - указаны «21+», когда даже при продаже спиртного и сигарет, не говоря уже о существующей между законом и понятием рекламе проституции всегда проставлено «18+», то есть – стоит призадуматься).

Соответственно, у ложной элиты и её прислуги не может быть даже критиковавшейся в СССР «элитарной» культуры капиталистических стран. Она по форме и содержанию стала такой же массовой, следовательно, антинародной.

Народная культура возможна даже в таких условиях, и она должна стать ответной реакцией на антинародность того, что для благовидности делится на «элитарную» и «массовую» культуру. То, что пишу я, уже обозначило такой подход, переставший быть просто прецедентом и намеченный для последователей, а не подражателей.

Безрукавка от «Модного дома Татьяны Парфёновой»

Только безрукавка - безрукавка и есть: руки видны. И диво, что и теперь есть, кто этому верит.

П.П. Бажов

Свежим примером, в котором различия между «массовой» и «элитарной» культурами больше не существуют, является не публиковавшееся произведение Татьяны Парфёновой «Беж», существующее, насколько мне известно, в двух вариантах, – как пьеса и как рассказ, по «Радио России» я слышал только второй вариант. Слушал я это сразу после другого произведения – «Лютики для Себастьяна» (на которое я тоже написал отзыв), и даже авторский стиль изложения тот же (скучное повествование с монотонным описанием деталей, никаких диалогов). Общественное положение автора, таинственность произведения, обстановка, в которой оно было презентовано (как составная часть «связей с общественностью» для «Модного дома Татьяны Парфёновой») указывают на принадлежность рассказа к культуре «элитарной», но сюжет и композиция – к культуре «массовой».

Рассказ начинается с конца, описывается утро адаптировавшегося к постсоветской России потомка аристократов, так же ранее адаптировавшихся в условиях Советской власти. Даётся сравнение его привычек «сейчас» и «раньше». Затем начинается собственно рассказ, объясняющий эти перемены, вроде бы не заслуживающие внимания.

Савва, как зовут основного персонажа, изначально работал директором магазина модной одежды и держит себя чопорно по отношению к подчинённым. Режим его жизни – чередование работы и дома. Но однажды магазин посещает, казалось бы, совершенно случайная личность, внешне выглядящая простушкой Сашенька, легкомысленная веснушчатая дурочка, и Савва даже обозначает её словом «беж» (видимо, сокращение от «бежевый»). Покупает она «всё и сразу», и её образ благодаря одежде меняется (вспоминается одно из произведений Г. Гейне, само название которого – «Платье делает человека», но это у слушателя, автор, видимо, такую ассоциацию не вызывает). Савва не интересуется, кто она, и главное – на чьи деньги она всё это покупает. И здесь следует авторский комментарий, что это решающая ошибка, то есть финал (если не рассказа, то отношений между Саввой и Сашенькой) предрешён.

Понемногу Савва начинает сближаться с Сашенькой, которая становится постоянной покупательницей, и в один день она заявляет ему, что ночь проведёт с ним. При этом автор даже описание ощущений обманного счастья (для сравнения: так неожиданно хорошо получившееся при характеристике жизни Себастьяна и Нины) даёт более чем посредственно. Так же повседневно описывается то, что Сашенька старается побольше узнать о Савве, а о себе ничего не говорит. Впрочем, это участившееся поведение женщин.

Так продолжается жизнь Саввы в течение месяца, и он на дорогую одежду для Сашеньки тратит всю свою зарплату, влезает в долги и даже засовывает руку в кассу магазина, где дела идут хуже, продажи снижаются. На следующий месяц Сашенька пропадает, на звонки не отвечает, а затем внезапно появляется вновь, не объяснив ничего.

И сразу после этого Савва получает распоряжение владельца сети магазинов, в которую входит и управляемый им магазин: быть готовым к проверке. Спешно создав внешнее благополучие, незадачливый управляющий не может объяснить боссу причин несоответствия того, что внешне, и того, что в отчёте. При этом между делом перед чтением отчёта босс впервые упоминает о своей любовнице, которая предпочитает этот магазин, и это только служит усилением его недовольства при ознакомлении с отчётом. Савва должен предоставить боссу полный отчёт, и когда облапошенный директор на следующий день приходит в кабинет к боссу, то потрясён вдвойне: за спиной босса он видит Сашеньку в позе сексуальной провокации (стоящей в ломаной вызывающей позе, держащей руки на плечах босса, и смотрящей томным взглядом) и в образе простушки «Беж». Казалось бы, банальная история об обманутом мужчине и женской подлости, тем более как бы в «добивание» Савву уволили и обязали в течение недели возместить недостачу, возникшую в магазине.

Так заканчивается первый фрагмент, из которого скроена эта безрукавка, а теперь второй, заведомо из другого, жалкое подобие общеизвестных сюжетов. Сидя в своей квартире, унаследованной от бабушки (и продажу эту квартиру как выход из тяжёлого положения Савва отвергает отчасти из фамильной гордости, отчасти из опасения довести живущую отдельно мать до сердечного приступа), персонаж в состоянии аффекта бьёт рукой по сохранившемуся на стене изображению их родового герба, и оказывается, что в квартире есть тайник, где Савва находит шкатулку с бриллиантами. Самый нелюбимый для меня финал «deus ex machina», как и в «Лютиках для Себастьяна». Продав только два из них, Савва возмещает недостачи. Затем он находит новую работу и старается не общаться ни с кем из бывших подчинённых.

Содержание рассказа не стоит тех затрат, которые понадобились бы на его публикацию. Читателю или слушателю предлагается не задумываться, что «за кадром». Например, насколько далеко заходит женская подлость. Почему Савва терзался месячным отсутствием Сашеньки, а босс за предыдущий месяц её отсутствия по отношению к нему, когда она жила с Саввой, ничего не заметил? При всей своей подлости Сашенька не могла одновременно находиться в двух местах. Не действовала ли она сообща с боссом против незадачливого директора? В рассказе этого нет и даже не подразумевается.

Ведь в кабинете босса Савва обвинять Сашеньку, даже ненавидя её за предательство, не стал, «потому что любил её», как пишет автор. Разве предательства недостаточно, чтобы даже остатки любви исчезли, да и поверил бы ему босс? Допускаю, что босс мог всё знать и сознательно сделать вид, что не верит, даже проявив при этом ещё более сильную агрессию. За последние три года такое участилось, и меня этим не удивишь. Пережив ряд таких издевательских обвинений в обмане, хотя другая сторона имела зримые и осязаемые доказательства, подтверждающие мою правду, я в своих раздумьях постоянно то веду воображаемый спор с теми людьми, с кем рвал когда-то отношения (что-то им доказываю, и ощущаю, что они притворно-равнодушны к моим доказательствам, сами понимая их очевидность: они знают правду, но не хотят в корыстных целях признать её); то сожалею: а как бы было, если бы я поступил иначе (но затем вспоминаю скрытые унижения или доведение до истерики, и только так могу временно отбросить мучительные воспоминания).

Автор не раскрывает в полной мере и поведенческие установки Саввы, который, найдя клад, не пользуется им до конца. Например, если только двух бриллиантов хватило, чтобы одним ударом решить всё, то представим себе, что бы мог Савва, используй бы он всё содержимое шкатулки. Мог бы скупить всю сеть магазинов своего бывшего босса и нанять его самого в швейцары! У меня сохранились наброски планов, придумывавшихся мной в разное время сюжетов, все они – насилие снизу, праведная месть. Среди них есть и такой: в компанию, дела которой идут всё хуже, назначается арбитражный или конкурсный управляющий, и босс узнаёт в нём уволенного по вздорному поводу несколько лет назад работника этой компании, который прибыл с намерением унизить своего старого работодателя. 

Из всего этого Татьяна Парфёнова оставляет только одно: босс – через посредников – даже предлагает Савве вернуться на прежнюю работу, но Савва отказывается, причём больше из гордости, а не от обиды. Поведение работодателя так же, как и всё названное выше, остаётся нераскрытым, но не так, чтобы слушатель мог бы допридумывать.

Наконец, Сашенька уже после всех событий снова звонит Савве и даже приходит к нему, но он не открывает ей. Поведение Сашеньки в данном случае – то самое бесстыдство после греха, которое хуже самого греха. Автор не объясняет это поведение, как и отношения её с боссом. И Савва не открывает дверь только вновь из фамильной гордости – «спасает свой род», говоря авторскими словами. А открыть дверь, впустить её и - хотя бы сказать всё, что он о ней думает, следовало бы. Потому что Сашенька продолжит сеять зло, и очень скоро – как только найдёт новую жертву. Если же нанести ей хотя бы психическую травму, то это зло можно уменьшить, если не получится совсем уничтожить.

В моей практике был случай столкновения с таким же бесстыдством, и свой ответ я дал как доступный читателям.

Поведенческая карта рассказа «Беж» - обострённый индивидуализм, развязка «deus ex machina», когда решение находится само, но мало того - результат этого случайного решения не используется до конца, а зло остаётся безнаказанным при имеющейся возможности наказать его. Другие возможные ответвления также не получают развития. Адресовано это произведение одинаково «элите» и «массам», причём и те, и другие представлены сообществами личностей глубиной в один сантиметр, привыкших не задумываться.

«Беж» - это «памятник» культуры, которая одновременно «элитарная» и «массовая», в открытом проявлении антинародности.

Я понимаю, что в тех условиях, когда «Беж» используется как приём «связей компании с общественностью», предложенные мной сюжеты (как об уволенном работнике, который становится внешним управляющим и мстит своему обидчику-боссу, не говоря уже о революционных рассказах на тему «Россия 2017») могут быть осуществлены только как «самиздат». Но описанной антинародности следовало бы противопоставить всеобщий «народный самиздат», используя для этого Интернет.