© Денис Паничкин

О тарифе Full, списках литературы и судебной практике

При своей работе становишься исследователем. То и дело я узнаю о свойствах настроек всех «антиплагиатных» программ, и каждый раз это подтверждает, что все они (и сами программы, и их конкретные настройки) создаются для оправдания порочности процесса оценивания работ (именно научных работ) по проценту на выходе. При этом создаётся миф на основе заведомой лжи, что высокий процент означает хорошую работу, даже появились фразы «хороший» и «плохой процент». Это – несмотря на все существующие доказательства обратного. Я описывал немало известных мне случаев бессодержательных «работ» с высоким процентом (один раз даже возник скандал из-за того, что на такую работу я написал отрицательную рецензию с полным разбором ошибок).

Процент и настоящие свойства работы не коррелируют. Как и то, что высокий процент по одной программе (ЕТХТ или Текст.Ру) не означает такого же «показателя» по Антиплагиат.Вуз. И это уже из области алгебры. Я нашёл рассказ про ученицу, решившую неправильно все уравнения, предложенные ей учителем, причём ошибки были все на неравносильные преобразования. В одном случае, как следует из второй части рассказа, где учитель объясняет эти ошибки, есть и такое: дано уравнение вида F(g(x)) = F(h(x)). Казалось бы, можно отбросить внешнюю функцию, то есть g(x) = h(x). Но такое преобразование возможно, как объясняет учитель, только если F – монотонная функция (строго возрастает или строго убывает на всей числовой прямой). В приведённом же примере этой функцией был синус – функция не монотонная, к тому же периодическая. То есть способ решения был иным.

Более того, с программой Антиплагиат, как я установил, итоговый процент выдаётся в зависимости от того, кто и где проверяет. Месяц назад я отправил готовую работу заказчику, при этом он не читал её, а ограничился проверкой на процент по тарифу Full (который, как его продвигает компания ЗАО «Анти-Плагиат», ближе всего к Антиплагиат.Вуз). Процент «оригинальности» оказался 18,7 %. Я попросил «по знакомству» и «в порядке исключения» проверить вузовской программой в РАНХиГС, и «показатель» был вдвое больше – 36,34 %, а когда дошло до проверки в вузе самого заказчика РПА Минюста, то на выходе было 43,26 %. А это был один и тот же текст!

Вот эти скриншоты: от заказчика по тарифу Full, …

… проверка в РАНХиГС …

… и в РПА Минюста. Обратите внимание на высокую долю цитирования.

При этом реально его можно было бы ещё повысить, чему мешает подход преподавателей: они приравнивают цитирование к плагиату. А между тем названные программы, как я заметил, считают цитированием список литературы. За уходящий учебный год в РПА Минюста у меня было десять дипломных работ на разные темы, соответственно, с разным составом списка литературы (разве что Конституция и кодексы те же), и во всех случаях программа выделила списки зелёным (цитирование), включив их в «Модуль поиска библиографических записей).

Двойной абсурд, возведённый на степень нормы. Если подумать, работа без списка литературы невозможна. И следующее, про что я говорил: преподаватели сознательно не делают разницы между цитированием и заимствованием, при том, что программа и то, и другое определяет в значительной части произвольно. Проверка отчёта по ссылкам может это опровергнуть, но заниматься ей сравнимо с чтением работ, а для того эти программы и применяются, чтобы оправдать «нечтение», причём и со стороны студентов, и со стороны преподавателей, как убедил меня данный случай.

И этот же случай, кроме характеристики тарифа Full, позволил на основе анализа отчётов сделать ещё один вывод: вузовские программы считают цитированием и судебную практику! В правовых работах бывает, как минимум, один параграф, а то и глава, посвящённая обзору или/и анализу судебной практики. В вузовских отчётах эти части выделяются зелёным целиком!

То есть получается, что требования издаются взаимоисключающие: судебная практика обязательна, но – «выше процент!», а наличие судебной практики снижает процент только потому, что программа классифицирует её как «цитирование» (тем более – судебные решения публикуются в Интернете), а преподаватели – приравнивают это «цитирование» к «заимствованиям».

И это по умолчанию я считаю искажением, а не ошибкой, сознательным невежеством, а не каким-то незнанием или недопониманием. И рад сам ошибиться здесь! Преподаватели сложили с себя ответственность за научное руководство, а есть и такие, которые считают выявить плагиат (не столько действительный, сколько мнимый) в работах руководимых ими студентов чуть ли не достижением. При том, что это минус преподавателю, если студент списывает!

Но это уже большее, чем тарифы и цитирование.

 «Занятие главное» для преподавателей

В РПА встречаются и персонажи более отталкивающие, чем «бомжихи» и «сантехники». Как раз в приводимом примере, где анализ судебной практике (по теме работы – дел о признании брачных договоров недействительными), дословно (с сохранением правописания) привожу письмо преподавателя:

Окончательного плана работы я так и не увидел. Хорошо. Работаем по предложенному.

Часть замечаний здесь. Часть в виде примечаний на полях работы. Выделение жирным – не понятна формулировка и/или изменена терминология.

1.Ошибки в наименовании параграфов

2. Читал и вносил замечания до 16 страницы. Далее просмотрел работу. + смотрел заключение. Насколько я понимаю в дальнейшем ситуация аналогичная. Если имеете желание, что бы я проверил работу в полном объёме как до 16 страницы – напишите, но на это потребуется минимум 5 рабочих дней.

Общие выводы, следующие:

1. работа не готова.

2. Стилистика изложения отсутствует.

3. Много, очень много орфографических ошибок. Оформление работы.

4. Все имеющиеся ссылки расставлены в произвольном порядке.

5. Текст нормативных актов изменён произвольно, что не позволяет рассматривает работу как ВКР. Это скорее пособие для не юриста действовать не юридический в юридической ситуации.

6. В процессе поднятия оригинальности работы вы дошли до изменения текста в псевдоюридический текст. Он внешне напоминает юридический, но так как вы изменили и всю терминологию – это привело к тому, что работа перестала являться юридической и похожа на бульварный роман или на практическое пособие для граждан не юристов имеющих желание обратиться в суд.

7. Отсутствует научность текста

8. Большая часть предложений является набором слов и/или фраз, которые внешне имеют отношение к исследуемой теме, но не имеют никакой смысловой нагрузки. Как итог я делаю вывод, что навыками научного анализа норм законодательства и научной литературы за время обучения в ВУЗе вы не научились.

9. При написании работы не было исследовано ни одного заявленного источника литературы, т.к. все проверенные мной ссылки на источники не соответствуют тексту работы.

10. Возникают вопросы по исследованию и анализу нормативно-правовых актов, т.к. периодически вы допускаете не правильное цитирование норм права и/или не правильно указываете источник

11. Анализа судебной практики не проведено. Хотя тема упоминает судебную практику. Что сделано в этой части? Фактически найдено несколько решений, которые переписаны (видоизменены), но обобщения единообразия судебной практики нет.

12. Относительно предложений по действующему законодательству. Их фактически нет.

Окончательный вывод: Работы нет. Представленный на проверку текст не является ВКР, курсовой работой или рефератом. По сути, это набор текста. Подлежит полной переработке.

Письмо написал адвокат по уголовным делам Иван Владимирович Поснов (контора «Поснов и партнёры»), по совместительству - доцент кафедры гражданского права РПА Минюста. А ведь тематика работы относится не к уголовному, а к гражданскому и семейному праву. Это второй случай после столкновения в К.Б. Кораевым, который, защитив диссертацию по тематике банкротства, требовал изложить тему о просроченной задолженности исключительно в категориях административного права, хотя она в немалой мере относится к обязательственному праву как части гражданского права.

Тон письма недостоин юриста, преподавателя и просто человека. Настоящие псевдоюридические тексты (например, повести Павла Астахова) поощряются, что тоже задевает меня как автора-исполнителя с более чем двадцатилетней практикой. Чтобы читатель располагал более полной картиной дела, приведу свой ответ заказчику:

Доработал и главу 2. Начал все её параграфы обзорными характеристиками, и только потом разбор дел. Уточнил предложения по совершенствованию законодательства (с той разницей, что здесь речь идёт не о кодексах, а о необходимости разъяснения со стороны Верховного Суда РФ, либо постановление его Пленума, если таковое в данном случае возможно). Проверил и согласованность отдельных фраз.

Комментировать то, что написал преподаватель, категорически отказываюсь. Такое, как «псевдоюрилический текст», «бульварный роман» и прочее, я оставляю на его совести. Не принимаю и обвинения в ненаучности теста или в подлоге ссылок, все они бездоказательны. Отвечу только на фразу «навыками научного анализа норм законодательства и научной литературы за время обучения в ВУЗе вы не научились». Разве здесь нет ответственности самого преподавателя, для которого научное руководство – прямая обязанность.

Он не дал Вам план и материалы, хотя обещал, не сориентировал Вас по предмету и объекту исследования (а только осмеял их косвенно), не сформировал у Вас представление о том, что представляет собой анализ судебной практики, что это именно анализ конкретных, наиболее значительных дел. Вот примеры именно по Вашей теме:

(в письме я привёл три ссылки на статьи)

Конечно, они есть в Интернете и из других регионов, поэтому в работу они не вошли, но сориентировать Вас должны.

Всё это должен был Вам дать преподаватель, а не я.

Я давал же Вам ссылку на свой рассказ о других преподавателях Вашего вуза. Там работу по административному праву брался оценивать преподаватель, окончивший непрофильный вуз и с научной проблематикой по банкротству, и при этом именно многое, относящееся к праву гражданскому (ведь задолженность, тем более просроченная, возникает не сама по себе, а из обязательств), объявил ошибочным.

Ваш преподаватель и его юридическая компания специализируются преимущественно на уголовных делах (я это установил по их рекламе). То есть – здесь равная и противоположная ситуация.

Брачные договоры – это отдельное направление, и есть юристы и юридические конторы, для которых это направление – основное. Охватить всё в небольшой работе невозможно.

Кстати, в рассказе «Сантехник и мусорщица» (и здесь я дал ссылку) я поднимаю и тему нарушения закона самими юристами (в широком смысле, преподавателями юридических вузов – в том числе). А также говорю об оценке доказательств при применении программы «Антиплагиат.Вуз». Программа эта считает цитированием список литературы (как «Модуль поиска библиографических записей») и судебную практику при любом составе (меняющемся в зависимости от темы конкретной работы).

Всё это значит в Вашем случае только одно: падение уровня образования со стороны преподавателей не только в отношении научного руководства, но и в нравственном отношении.

Прочитайте работу так, чтобы запомнить до степени готовности возразить преподавателю на любое замечание – действительное и тем более надуманное. В содержании я уверен, в поведении преподавателя – нет, но Вы сообщайте мне всё, что он «выкинет».

Из письма, кстати, можно видеть, что в данной работе план предусматривал две главы, что в РПА даже предпочитается, но я сравниваю такие работы с итальянскими двухполковыми дивизиями во Второй мировой войне. Даже если «по методичке» должно быть две главы, как в данном случае, даже если я сам иду на такое, моё отношение к этому не меняется.

Но в письме есть и более важное – нравственная сторона оценки поведения преподавателей-юристов. Они, как и большинство преподавателей, заранее запугивают студентов и создают обстановку, издавая «нужные правила» и уклоняясь от научного руководства, чтобы студенты ставили основным прохождение проверки на Антплагиат. Студенты «ведутся», до степени покупки проверок по тарифу Full, который вводит их в заблуждение, а затем выставляют претензии мне или другому, кто оказывается в моей функции автора-исполнителя, но не тем, кому надо, - разработчикам, которые обманывают, преподавателям, которые не занимаются научным руководством, работникам кафедр с их «мне платят - я работаю».

Снижение уровня образования не только в научном, но и в нравственном смысле принимает ещё более отталкивающие формы.

Допустим, в Симферополе проживает Пётр Петрович Корчинский, преподаватель высшей школы, член Ассоциации юристов России, магистр юриспруденции. А в Омске - Екатерина Николаевна Маланина, доцент кафедры юридического вуза. Эти преподаватели – из Сибири и из Крыма – дружат в социальных сетях и состоят в одном сообществе. Преподаватель из Сибири является научным руководителем по дипломной работе у кого-то из моих заказчиков. Преподавателю из Крыма нужно написать реферат на конкурс на такую же тему. И он получает по обмену текст написанной мной дипломной работы из Сибири, кромсает её, как «Реферун», и получает отличие на конкурсе «Инфоурока», после чего реферат попадает в Интернет. Заимствование составило около четверти диплома. Даже две случайные ошибки остаются (я перепутал двух авторов, на которых ссылаюсь, приписав мнение одного другому при указании ссылок). И после этого через месяц с меня требуют повышать процент!

То есть сейчас уже недостаточно будет студенческих восстаний, равных Парижу 1968 и Афинам 1973, вместе взятым. Даже если прибавить к ним возможность погрома ЗАО «Анти-Плагиат». Нужно убить сам подход оценки работ по проценту «уникальности»! А для этого нужна куда большая политическая воля, несовместимая со всеми «сдать и забыть» и «мне платят – я работаю».